Бочонок покатился вниз и налетел на Рене, который сбил с ног Тима и Чита. Они попадали друг на друга и принялись изрыгать проклятия.
— Молодец, Эд! — крикнул Те Труа. — Дёру!
Некоторые погони трудно описать. Под нашими ногами пролетали пыльные улицы, из-за биения сердца, которое отдавало в уши, мы не слышали собственных криков. Мы бежали мимо нищих, перепрыгивали мотки верёвок — до тех пор, пока наши всё ещё новые ботинки не застучали по доскам трапа.
«Луизианская история» готовилась к отплытию. Котлы уже прогрелись, трубы плевались дымом. Я чувствовал знакомое ворчание кормового колеса, которое начинало вгрызаться в воду. Двое матросов подошли убрать трап и отдать швартовы.
— Подождите! Мы пассажиры! — завопил Те Труа.
Не знаю, как нам это удалось, но мы успели в последний момент. Вместо того чтобы спокойно взойти по трапу, мы потеряли равновесие и влетели на борт кувырком, провожаемые удивлёнными взглядами пассажиров. Пароход свистнул на прощание, последнюю верёвку отвязали и затащили на борт, и, наконец, «Луизианская история» отчалила.
Глотая ртом воздух, я прислонился к парапету и стал искать глазами Рене, Чита и Тома на берегу или на набережной, но их нигде не было видно. Они отстали от нас. Мы были спасены. Но самое главное, мы остались живы.
15. При встрече двух рек
Те Труа и Жюли направились в багажное отделение проверить наш чемодан и взяли с собой Тита, который всё ещё хныкал. Я же остался в одиночестве на котельной палубе перевести дыхание и привести мысли в порядок.
Невыносимую дневную жару прогнал свежий, полный незнакомых запахов ветер. Вся природа вокруг изменилась. Берега реки, словно светлячками, были усыпаны маленькими сигнальными огнями. Стоило прищуриться, и мне казалось, что я вижу среди зелени глаза оленей, их влажные носы и похожие на переплетённые ветви рога.
Река текла по границе между Арканзасом и Теннесси, и байу превратилось в далёкое воспоминание. Теперь берега Миссисипи покрывали леса. Эта природа была мне незнакома, и я чувствовал себя не в своей тарелке. Могу ли я всё ещё полагаться на уроки Джо так далеко от дома? Можно ли оставаться болотным шаманом вдали от болот? Но, подняв голову к небу, я понял, что звёзды никуда не делись. Влажный воздух прояснился, и они засияли ещё ярче. Созвездия оставались на своих местах. Не всё было потеряно.
«С каждым путешествием твоя котомка становится всё тяжелее», — говаривал Джо. Моя котомка наполнялась секретами, страхами, револьверами, прожитыми днями. Я не знал, нравится мне это или нет, но в любом случае выбора у меня не было. Его не было ни у кого.
Я не пошёл к остальным в наше убежище между мешков с углём и стоял рядом с бойлерами. Это было самое спокойное место на корабле. Из-за жары другие пассажиры обходили его стороной. Меня жара не беспокоила. Я хотел немного побыть наедине со своими мыслями. Когда я устал, то растянулся на полу и попытался заснуть.
— Эй.
Я открыл глаза и замер. Передо мной стоял Майк. Из троих юнг на борту «Луизианской истории» он говорил меньше всех. Мы почти ничего о нём не знали.
Я вскочил на ноги как ошпаренный — вдруг он был в сговоре с остальными и прятал за спиной нож или что-нибудь в этом духе.
— Не бойся, я ничего тебе не сделаю, — сказал он и сел рядом. — Я просто хотел спросить, что случилось с Рене и Томом. Они остались в Мемфисе?
— Кажется, да, — пробормотал я.
— Ага. Мистер Уивер был в ярости, когда они не явились на пост. Они к вам приставали?
Я не ответил.
— Я знаю, они замышляли что-то против вас. Меня это не интересует… Но я рад, что их больше нет на корабле. У меня от Рене иногда мурашки по коже бегали.
А я ничего не подозревал до последнего момента. Я поблагодарил Майка, мы немного поболтали. Потом он ушёл заниматься своими делами, а я лёг, закрыл глаза и мигом уснул. Я проспал всю ночь. Сон мой был глубоким и тёмным, как русло реки.
На следующее утро свисток парохода объявил о прибытии в Каир. Снова поднялась обычная суета с тележками, людьми в порту, пассажирами, которые спускались и поднимались по трапу. Я, Те Труа, Жюли и Тит смотрели на всё это издалека. На этот раз никто даже не заикался о том, чтобы сойти на землю. Мы собирались покинуть корабль только в Сент-Луисе, через день, и ни секундой раньше.
— Эй, мальчики, — позвала нас Жюли. — Смотрите, как странно одет вон тот…
Я тут же понял, кого она имеет в виду. Мужчина выделялся из толпы, как летучая мышь на фоне голубого неба. Лет сорока, загорелый, с давно не стриженными седыми волосами, пассажир был одет в невероятный красный полосатый костюм, красные туфли, цилиндр и галстук в горошек.
В руках он нёс дорогого вида кожаный чемодан и оглядывался вокруг с улыбкой, словно услышал шутку, понятную только ему одному.
Мы с Те Труа высунулись за перила, чтобы получше его рассмотреть, и мужчина тут же нас заметил. Перед тем как ступить на лестницу, ведущую на верхнюю палубу, он успел нам подмигнуть. Мы видели, как незнакомец зашёл в каюту наверху. Она располагалась вдали от котельной, а значит, была одной из самых дорогих. Мы ещё немного побродили по кораблю, а потом я пошёл наблюдать за рекой.
Через некоторое время я обнаружил Те Труа в салуне с грязными окнами, где мужчины пили виски, курили сигары и играли в покер за деревянными столами из тёмного дерева. Те Труа сидел на полу в углу и, увидев меня, криво улыбнулся.
— Что ты тут делаешь? — спросил я, опускаясь рядом с ним.
— Мне было скучно, и я зашёл посмотреть, — ответил он. — Вообще-то детям сюда нельзя. Но на этом корабле никто ничего не замечает.
Он сказал это с важным видом и усмехнулся. Только тогда я заметил, что среди играющих был тот странный человек в красном костюме.
— Его зовут Эдвард Берри, — сообщил Те Труа, кивая на незнакомца. — Он так сказал.
— Эдвард, как я.
— Да, интересное совпадение.
— И как он играет, хорошо?
Те Труа пожал плечами.
— Всё время проигрывает. Если так дальше пойдёт, у него даже подтяжки уведут.
Я остался посмотреть на игру. Правила покера я знал — видел, как в него играет Джо-индеец, и эта игра всегда казалась мне немного глупой: у каждого игрока было пять карт и с их помощью надо было побить карты другого. После раздачи начиналась круговерть ставок и ответов на них, на столе росла куча денег до тех пор, пока кто-то не скажет «вскрываюсь», и тогда игроки показывали свои карты и победитель забирал всё.
