— Я знаю. Мне кажется, я всегда была рыжей.
— Хотелось бы. Потому что это мне больше всего в тебенравится.
Слова Люка доносятся до меня словно издалека, меняубаюкивает звук его голоса и бескрайняя чернота вселенной у нас над головами.
— Спасибо, — совсем тихо шепчу я.
Дыхание Люка выравнивается, теперь мы дышим в такт. Меняпереполняет благодарность за этот день, за парня, лежащего рядом со мной, и заплед, который нас согревает.
И вдруг странный вопрос вдруг всплывает из глубин моегосознания.
Какое сейчас время?
Но этот мимолетный, легкомысленный вопрос без трудавытесняется гораздо более важной и поразительной мыслью: кажется, я влюбилась.
Нет, не кажется.
Я точно знаю.
Я люблю Люка.
Я закрываю глаза, чтобы хотя бы на мгновение отвлечься отподавляющей огромности всего происходящего.
Всего на несколько мгновений.
Совсем ненадолго.
И вот я в Ирландии.
По крайней мере, в той Ирландии, которую видела в кино. Стоюпосреди необычайно зеленого поля, огороженного вдалеке по периметру невысокимикаменными стенами, и знаю, что это наша собственная земля — моя и Люка. Инебольшой каменный домик с вьющимся из трубы дымком у меня за спиной тоже наш.Рядом со мной стоит Люк в толстом шерстяном свитере цвета слоновой кости иклетчатом шарфе и покуривает трубочку.
С каких это пор Люк стал курить трубку?
Нет, важнее другое — что мы делаем в Ирландии?
И последнее. Самое важное. Откуда тут взялся настоящийтираннозавр, Tyrannosaurus rex, голодный и зубастый, который несется к нам состороны горизонта, с легкостью перескакивая через невысокую каменную стенку?
О, нет, О, НЕТ!
Нет, нет, нет, нет, неееет!!!!
Этого не может быть.
И тут меня охватывает ужас, но не потому, что Люк заработаетрак легких, пока мы стоим тут и болтаем, и не потому, что он выглядитпо-идиотски в этом нелепом свитере.
Не потому, что я не знаю, как мы вернемся из этой фальшивойИрландии, и не потому, что нас вот-вот сожрет вымерший доисторический ящер.Нет, совсем не поэтому.
Честно говоря, каким-то уголком сознания я понимаю, что сплюи вижу сон.
Я опускаю руку в карман моего приснившегося фартука впоисках записки, которую я себе не оставляла. Ее нет в моем сне — а значит, небудет и тогда, когда я проснусь.
Нет никакой записки.
Этот Люк — одетый в свитер, курящий, ирландский Люк — будетпоследним, которого я увижу. Я еще знаю, что это не настоящий Люк, но уже немогу вспомнить настоящего. Мысль о нем пока где-то рядом, но стремительноуплывет прочь. Так бывает, когда хочешь что-то сказать, но забываешь, чтоименно, и никак не можешь поймать ускользнувшую мысль. Эта веселенькая сценка,в которой счастливая семья обречена на съедение динозавром посреди фальшивойирландской природы, оказывается лишь прелюдией к настоящему кошмару.
Настоящий Люк исчезает!
Но в моем сне я готова скорее быть съеденной динозавром, чемпроснуться без воспоминаний о Люке. Поэтому я бросаюсь навстречу ящеру вбезумной надежде на то, что это самопожертвование не только спасет чудеснуюсемью из чудесного сна, но каким-то образом сотворит чудо, и, предав себямученической кончине в воображаемом мире, я смогу обойтись без напоминалок вмире реальном.
Глава восемнадцатая
— Где я? — в ужасе ору я.
Я сажусь и сбрасываю с груди одеяло. Чье это одеяло?
Мой взгляд, как птица, порхает туда-сюда, оглядываяобстановку.
Я в минивэне.
Я в минивэне с незнакомым парнем.
Я вытягиваю шею, чтобы выглянуть из окна, и понимаю, чтонахожусь неизвестно где. В минивэне! Всем известно, что на минивэнах ездятнасильники!
Чтобы выяснить, не подверглась ли я насилию, прислушиваюсь кощущениям в своих интимных местах, выискивая малейшие признаки неполадок.Кажется, места остались интимными, но кто их знает.
По венам расползается истерика, и я снова ору, на этот разгромче:
— ГДЕ Я?
Незнакомец вздрагивает и просыпается.
— Что случилось... — начинает он, но вдруг садится и смотритв окно. — Нет! — ахает он. — О, нет! Уууууужас. Уже светает!
«Ясное дело!» — думаю я про себя, но молчу. Не хочу дразнитьмедведя.
— Сколько времени? — цедит незнакомец. Он яростно пытаетсявыпутаться из своей части одеяла, за которую я продолжаю цепляться, поэтому яразжимаю руки. Он вскакивает и нажимает кнопку, чтобы открыть отъезжающую дверьсо своей стороны. Выскакивает из машины, захлопывает дверь и бросается на местоводителя. В следующее мгновение с ревом включается двигатель.
— Надо ехать, — говорит он, поправляя зеркало заднего вида.— Ты хочешь остаться сзади?
Я прикидываю, что с пассажирского места будет легчевыпрыгнуть в случае опасности, поэтому перебираюсь в переднюю часть машины. Приэтом я крепко держусь за ручку двери все время, пока таинственный пареньотъезжает назад от ограды из колючей проволоки и выруливает на грунтовку.
— Лондон, ты в порядке? — спрашивает он, когда мы выезжаемна мощеную улицу. Так, уже проще. По крайней мере, он знает, как меня зовут. Ис виду мой ровесник. Возможно, я добровольно угодила в эту ситуацию, а потомзабыла написать себе записку?
Хотя насильники всякие бывают.
Этот парень просто прекрасен. Я бы непременно запомнила его,будь он настолько важен для меня, что я согласилась бы провести с ним ночьнеизвестно где. Да еще в минивэне.
— Лондон? — снова спрашивает он, глядя на меня такимиглазами, которые я до сих пор видела только у кинозвезд. В его голосе слышатсямолящие нотки, кажется, он искренне обеспокоен. Это немного успокаивает меня,что само по себе неплохо, поскольку я, кажется, уже на полпути в городПанической атаки.
— Все нормально, — выдавливаю я, отворачиваясь от него кокошку.
— Я страшно виноват, — говорит он и, не дождавшись моегоответа, добавляет: — У тебя очень строгая мама, да? Надеюсь, у. тебя не будетсерьезных неприятностей из-за меня?
Мы уже съезжаем с трассы в мой район, и я начинаю потихонькурасслабляться, поскольку вижу, что незнакомец везет меня домой. Страх немногостихает, и я решаю про себя, что, наверное, знаю этого парня. Значит, мне нужнотолько добраться домой, а там спросить у мамы или заглянуть в свои записи,чтобы узнать, кто он такой.
И тут меня охватывает новый приступ паники — я с ужасомпонимаю, что моя мама вряд ли могла одобрить ночевку у черта на рогах, вминивэне, вдвоем с каким-то парнем. И возвращение домой — во сколько, кстати? —в 7:14 утра. Когда парень сворачивает за угол к моему дому, мне кажется, чтоего стены вздымаются от материнского гнева.
