Эпохальная встреча состоялась 4 мая 1864 года. Взаимопроникающее влияние этих двух личностей друг на друга настолько велико, что их имена слиты в истории в некое единое целое — невозможно говорить об одном, не упоминая другого. Встретились молодой юноша-монарх и умудренный жизнью гений-композитор; один полон радужных надежд, другой давно утратил прежние иллюзии; один наугад стремится к несбыточной мечте, другой слишком хорошо представляет себе, чего он хочет получить от жизни. И вместе с тем они были нужны друг другу и встретились именно тогда, когда эта нужда стала особенно острой. «Судьбе угодно было, чтобы Вагнер указал неопределенному влечению Людвига к прекрасному и возвышенному совершенно определенное гармоническое содержание и наметил ближайшую цель для деятельности короля, а Людвиг II помог Вагнеру в его сложных композиторских стремлениях, в его революционной работе под флагом новых музыкальных идей».
Эту необычную дружбу короля и композитора невозможно по-настоящему понять вне контекста личностей обоих. Впоследствии Вагнера только ленивый не будет обвинять в том, что он цинично воспользовался благосклонностью экзальтированного «монарха не от мира сего», тянул с него средства, которые тот в силу умственной ограниченности «неограниченно» (простите за тавтологию) ему предоставлял, и не более того! («Версию» о якобы имевшей место гомосексуальной подоплеке событий мы даже рассматривать не будем ввиду ее полной абсурдности; нужно совершенно не знать Вагнера, чтобы сочинить подобный бред!) Так что же было в действительности? С Людвигом мы уже немного знакомы; настало время узнать поближе личность Рихарда Вагнера.
Всю историю мировой оперы условно можно разделить как бы на два периода — до Вагнера и после Вагнера. Обусловливается такое деление тем, что своим творчеством этот композитор внес поистине революционные изменения в ход развития оперного жанра. Влияние его мощного гения так или иначе испытывали на себе композиторы последующих поколений, такие как Антон Брукнер, Густав Малер, Рихард Штраус и многие другие.
И вместе с тем до сих пор не утихают споры вокруг творчества Вагнера, которое у одних вызывает фанатичный восторг, а у других стойкое неприятие. Надо ли говорить, что личность самого композитора столь же противоречива и неоднозначна. С одной стороны, это лучезарный рыцарь в сияющих доспехах, воспевающий красоту вечной любви. С другой — человек, попирающий святые узы дружбы и лишенный элементарного чувства благодарности. Он — гениальный композитор, реформатор, философ, «поэт и мыслитель» по меткому выражению глубокого исследователя творчества Вагнера Анри Лиштанберже. И он же — мелочный скряга, жадный до денег и вечно спасающийся бегством от своих кредиторов.
Итак, Вагнер-композитор является полной противоположностью Вагнеру-человеку. Этому можно найти своеобразное «эзотерическое» объяснение: свет всегда оттеняется тьмой! Гений Вагнера можно сравнить с неуправляемым потоком, сметающим все на своем пути. Чтобы справиться с самим собой и жить обычной человеческой жизнью, ему требовалось найти хоть какой-то противовес. Но титан духа не мог одновременно стать титаном зла, как и великие злодеи никогда не были гениальными творцами — единичные исключения лишь подтверждают общее правило. Отсюда человеческие слабости Вагнера — приземленные и мелкие, но вполне надежно держащие в узде его мятежный дух. Таким образом, в его личности достигается некое подобие равновесия.
А чтобы житейское болото не засосало окончательно, в разные периоды жизни у Вагнера-творца находились ангелы-хранители: у «рыцаря в сияющих доспехах» покровителем был, как и положено рыцарю, король; а у «поэта и мыслителя» — другой гений-реформатор. Эти две личности — Людвиг II Баварский и Ференц Лист — выступают своеобразной антитезой «неблагодарного мелочного скряги». Кстати, в Германии есть два места, в которых дух Вагнера, можно сказать, живет до сих пор, даже не смотря на то, что в одном из них Вагнер никогда не бывал. Это замок Нойшванштайн, о котором мы вскоре будем говорить, — храм вагнеровского рыцарского романтизма, построенный Людвигом II. И Байройтский «Фестшпильхаус»[46] — храм великой вагнеровской Музыки, в котором неразрывно сплелись имена Вагнера, Людвига II, Листа.
Сказочный замок в горах и музыкальный театр… Поистине универсальные символы эпохи романтизма. Вот, пожалуй, несмотря на все противоречия, единственный эпитет, который может быть применен в какой-то степени в качестве общей характеристики личности Вагнера. Вагнер — Романтик, причем именно с большой буквы. Родившийся в начале века романтизма, а умерший в конце его, он впитал в себя все черты, присущие этому направлению, и отразил их в своем творчестве. Можно сказать, что немецкий музыкальный романтизм прошел в своем развитии путь от «первого романтика» Роберта Шумана, воплощающего лирический романтизм, до Вагнера, олицетворяющего своим творчеством героический романтизм. Пресловутая оперная реформа Вагнера — это не только философский манифест его собственного искусства. Это еще и высшая точка развития всего романтического оперного театра. Вагнер — Романтик! Метания и неудовлетворенность, преданность искусству, бегство от серой обыденности в идеальный мир легендарных героев — все это воплощено в Вагнере в наивысшей степени. Он вполне мог стать героем Эрнста Теодора Амадея Гофмана, он даже чем-то напоминает гофмановского Крейслера.
Кстати, возвращаясь к противоречивости личности Вагнера, хочется процитировать следующее: «Двоемирие как модель позднеромантического пространства определяет и структуру позднеромантического персонажа, доминантным качеством которого становится противоречие; наряду с личностью, сознание которой мыслится или как однозначно прекрасное, или как однозначно безобразное, поздний романтизм выдвигает личность, сознание которой является ареной борьбы между добром и злом, красотой и безобразием, бесконечным и конечным. Тип человека, охваченного противоречием, видимо, самый распространенный тип человека в культуре позднего романтизма». (Эти же слова можно с полным правом отнести к личности Людвига II.) Таким образом, если рассматривать личность Вагнера через призму романтического мировосприятия, многое в нем становится понятным, он перестает ассоциироваться либо с карикатурным карликом, либо с безгрешным святым, а является перед нами человеком со всеми его недостатками и достоинствами.
Таким образом, можно сказать, что 4 мая 1864 года встретились два последних Романтика. У них была одна цель — вернуть в этот пошлый мир ускользающие идеалы романтизма. Но каждому поодиночке это сделать было невозможно. Людвигу II нужен был духовный лидер и направляющий, а Вагнеру для осуществления своих замыслов необходим был высокий покровитель, который бы помог ему преодолеть трудности в первую очередь материального характера. В свое время в предисловии к «Кольцу Нибелунга»[47] Вагнер в отчаянии восклицал: «Найдется ли монарх, который поможет мне поставить на сцене мои произведения?» А Людвиг считал, что, помогая Вагнеру, он исполняет свою духовную миссию по «переустройству мира». Вот почему впоследствии Вагнер признавал, что «Кольцо Нибелунга» и «Парсифаль» настолько же творения Людвига, насколько и его самого.
