Ознакомительная версия. Доступно 62 страниц из 307
В глазах сегодняшнего читателя страницы, посвященные валютчикам, носят юмористический характер, но при первой публикации романа эту сцену цензура убрала, потому что она почти списана с натуры.
В те годы происходило массовое изъятие ценностей у всех, у кого еще что-то осталось. Человека — обычно по доносу соседей или коллег — арестовывали и держали до тех пор, пока он не отдавал все, что у него было. Ценности нужны были для ускоренной индустриализации. Но в городе взять было практически нечего, поэтому грабили деревню.
Доктор экономических наук Алексей Улюкаев, который был заместителем Гайдара в Институте экономических проблем переходного периода, а в правительстве Касьянова стал заместителем министра финансов, считает:
— То, что происходило в конце 20-х годов, можно назвать просто террором, а можно увидеть в этом реализацию импортозамещающей модели в условиях изоляции страны. Главным ликвидным средством было зерно. Его надо было сконцентрировать в руках государства, а поскольку добровольно крестьяне зерно не отдавали, то власти прибегли к помощи продотрядов и раскулачиванию кулака. Раскулачивание, говоря современным языком, — это своеобразная процедура ускоренного банкротства.
Так что террор в конце 20-х начался не в силу злой воли (впрочем, в ней недостатка тоже не было), а потому что руководители государства приняли простое решение: «У нас нет времени убеждать частный капитал, нам нужно сконцентрировать все ресурсы и бросить их на развитие страны».
Организаторов колхозов в январе 1930 года напутствовали такими словами: «Если в порученном вам деле вы перегнете и вас арестуют, то помните, что вас арестовали за революционное дело!»
Местные партийные секретари по всей стране устроили соревнование: кто скорее добьется стопроцентной коллективизации. В первом сборнике исторических документов и материалов «Неизвестная Россия» подробно описано, что за этим последовало.
Зерно начали отбирать у тех, у кого оно было, то есть у справных хозяев. Их назвали кулаками и, по существу, объявили вне закона. Сначала всего лишь предполагалось выселить их на худшие земли и отобрать «лишнее». Председатель ЦИК СССР Михаил Иванович Калинин объяснил, что делать с кулаками: «Выселять на отдельные участки с плохими землями и отчуждать у них лишние орудия производства».
Но этого оказалось недостаточно: партийная пропаганда превратила кулаков в прирожденных убийц и негодяев. Для начала их просто ограбили, забрали все имущество, запретили снимать деньги со своих вкладов в сберегательных кассах.
30 января 1930 года политбюро приняло решение «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». 60 тысяч глав кулацких хозяйств предполагалось посадить в концлагеря или расстрелять, а их семьи выслать. Еще 150 тысяч семей решили просто выслать. Но масштабы борьбы с кулаками превысили предполагаемые цифры.
Приказ по ОГПУ о ликвидации кулачества как класса был подписан 2 февраля 1930 года. Перед госбезопасностью поставили задачу ликвидации контрреволюционного кулацкого актива, поставлявшего людей в действующие контрреволюционные и повстанческие организации.
Дела на кулаков предписывалось рассматривать в срочном порядке. Большинство арестованных подлежали отправке в концлагерь. В отношении наиболее злостных следовало применять высшую меру наказания. Наиболее богатых кулаков, бывших помещиков, местных кулацких авторитетов, актив церковников и их семьи приказано было высылать в отдаленные северные районы, а имущество конфисковывать.
За два года, в 1930–1931-м, пишет Олег Хлевнюк, больше полутора миллионов крестьян и их родных были высланы в лагеря ОГПУ и трудовые поселения. Примерно полмиллиона крестьян сами бежали в города и на стройки. Еще около двух миллионов были выселены по третьей категории, то есть в пределах своей области, но они лишились всего имущества, крестьянствовать не могли, и большинство ушло в город, надеясь там как-то прокормиться. Вот так было фактически уничтожено сельское хозяйство страны.
Имущество ограбленных кулаков уходило в доход государства, но часть распределяли среди односельчан: люди охотно брали то, что отняли у их соседей.
Писатель Лев Эммануилович Разгон, который прошел лагеря, говорил мне:
— Все действия Сталина мне понятны. Они подчиняются строгой логике. У него была цель. А как заглянуть в черные души его подручных, которые убивали, выполняя приказы? Тут нужно возвращаться в страшную эпоху коллективизации, раскулачивания, когда соседи приходили к человеку, с которым они годами жили рядом, бывали у него в гостях. И они только потому, что он считался кулаком, а они числились бедняками, забирали все его имущество, выкидывали его вместе с детьми на подводы и отправляли в Сибирь. Можно понять этих людей или нет? И те и другие были крестьянами…
Половину ссыльных крестьян отправили в лесную, горнорудную и строительную промышленность, то есть на самые тяжелые работы. Стариков, подростков и детей использовали на лесозаготовках. Женщин — на раскорчевке земель.
Ссыльных селили в бараках, шалашах и землянках. Медицинской помощи они почти не получали. Денег у них не было, продуктов им не выдавали. Зимой они остались без теплой одежды. Появилась масса сирот, которым еды вообще не полагалось. Зарплату ссыльным не платили по пять-шесть месяцев. Местные власти относились к ним как к животным. Обо всем этом можно узнать из докладных записок ОГПУ.
В этих спецпоселениях люди жили как в гетто, лишенные права не только уехать, но и просто выйти с территории. Они не могли ни поехать учиться, ни сменить работу. Эти ограничения были сняты только в 1947 году.
Менжинскому было дано указание заставить крестьян сдать зерно и довести крепкие хозяйства до банкротства. Крестьян сажали за убой скота (новая статья, введенная в начале 1930 года), за невыполнение плана посевной, за спекуляцию и сокрытие зерна. В 1931-м ввели в Уголовный кодекс статью «за порчу трактора».
Главной причиной уголовного наказания было невыполнение личных обязательств по сдаче зерна. Эти санкции предусматривались для кулаков. Но кулаки убегали, не дожидаясь, пока их посадят. Тогда местные власти принимались за середняков, и с тем же результатом: их хозяйства разрушались.
Репрессии обрушивались на середняка с такой же легкостью, как и на богатого крестьянина. Любого недовольного тем, что происходит, могли обвинить в контрреволюционной агитации. Пьяная драка с местным чиновником классифицировалась как терроризм. Суды рассматривали дела, не вызывая свидетелей, не слушая доводов защиты и не соблюдая процедурные нормы.
По секретной инструкции 1932 года обо всех смертных приговорах полагалось сообщать в комиссию политбюро, которая их утверждала. Но 7 августа появился один из самых варварских законов сталинского времени — так называемый «закон о пяти колосках». Это было постановление ЦИК и Совнаркома «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности».
Постановление, принятое для борьбы с голодающим крестьянством, приравнивало хищение государственной и общественной собственности к преступлениям, за которые приговаривают к смертной казни. Причем тройкам ОГПУ разрешили приводить в исполнение смертные приговоры без утверждения их комиссией политбюро.
Ознакомительная версия. Доступно 62 страниц из 307
