Данте пошел дальше, чем его предшественники. Он объявил, что наследственного благородства вообще не существует. Эта естественная для современного человека мысль на рубеже XIII–XIV веков была не просто передовой, она являлась даже крамольной, потому что подрывала основы существующего строя и ломала принятую иерархию.
Не менее резко Данте высказывался и о богатстве, которым его соотечественники оправдывали любые преступления. Он говорил, что справедливого распределения земных благ не существует, в мире царят произвол и случайность, поэтому гордиться полученным по наследству богатством так же бессмысленно, как и благородным происхождением.
Приобретение может быть дозволенное или недозволенное. Дозволенным является вознаграждение за искусство, за товар или за услугу. Недозволенным следует считать богатство, «когда оно достигается путем воровства или грабежа». Случайное обогащение, например, благодаря находке клада, потому несовершенно, что богатство обычно попадает в руки людей грубых и недостойных. Дозволенные богатства (то есть главным образом те, которые приобретаются торговлей) также редко достаются добрым людям. Эти последние заняты более важными делами, то есть наукой, искусством, законодательством. Поэтому Данте приходит к общему заключению, что богатство приобретается несправедливостью. В конце концов богатства приносят несчастья и самим богачам, которые становятся робкими и злобными, трепеща над своими сокровищами, так как боятся потерять не только свое имущество, но и свою жизнь. «Это хорошо знают несчастные торговцы, которые странствуют по свету и которых, когда они возят при себе богатства, даже листья, шелестящие на ветру, вгоняют в дрожь; когда же у путешественников ничего нет, они без тревог коротают свой путь песнями и всякими утехами». Данте приводит из «Фарсалии» Лукана следующие строки: «О ты, надежная сила бедной жизни! О вы, тесные хижины и скромный скарб! О вы, еще не познанные богатства богов! В каких храмах и в каких чертогах можно было не убояться никакой резни, когда десница Цезаря постучится в дверь?»
Истинное благородство, не зависящее ни от происхождения, ни от богатства, является началом всех добродетелей. В своих стихах Данте говорит, что благородство есть «семя блаженства, которое небеса бросают только в гармоническое существо»; тем самым Данте возвращается к платонизированным идеям Гвидо Гвиницелли, которого он упоминает в главе двадцатой третьего трактата. В конце последней канцоны «Пира» Данте рассматривает эволюцию совершенного человека, истинно благородного и добродетельного, в зависимости от возраста. Возрастов человеческой жизни четыре: юность, продолжающаяся (вместе с детством) 25 лет, зрелость — от 25 до 45 лет, старость — от 45 до 70; при этом распределении вершиной жизни следует считать 35 лет. Напомним, что условно Данте начал «Божественную Комедию» в 1300 году, когда он достиг этого возраста. Таким образом, если вообразить жизнь как восходящую и нисходящую дугу, то 35 лет придутся посредине. Однако Данте не выдержал до конца этой системы, предположив, что возможен еще четвертый период жизни — дряхлость, которая продолжается до 80–81 года. Платон, по преданию, жил 81 год и умер, когда совершенное число девять умножилось 9 раз!
Конечно, бывают случаи, когда ранняя смерть прерывает жизнь человека, однако Данте интересует совершенное долголетие человеческого рода. Итак, каждому возрасту даруются специфические добродетели, все одинаково проистекающие из истинного благородства. Для юности необходимы послушание, ласковость, стыдливость, телесная красота. Данте настаивает на важности этого последнего качества: «При этом надо иметь в виду, что и это проявление природы необходимо для нашей доброй жизни; большую часть действий положено нашей душе производить при помощи телесных органов, а это легче, когда тело должным образом сложено и соразмерно во всех своих частях. Когда же оно хорошо сложено, тогда оно красиво в целом и в частях и доставляет наслаждение своей удивительной гармонией, а хорошее здоровье набрасывает на него покров сладостного для взоров цвета. Поэтому говорить, что благородная натура украшает свое тело и делает его пригожим и складным, все равно как сказать, что она доводит его до совершенной упорядоченности, и это, равно как и другие разобранные нами свойства, по-видимому, необходимо для юности». Эта гармония души и тела — идеал гуманистов Возрождения, противоречащий средневековой аскезе. В заключительной строфе третьей канцоны Данте говорит о четырех возрастах:
Душа, украшенная даром бога, До смертного предела, С тех пор как узы ощутила тела Таиться не вольна. Она нежна, стыдлива и несмела У юности порога; Прекрасная, она взирает строго, Гармонии полна. Созрев, она умеренна, сильна, Полна любви и в нравах куртуазна, А в старости щедра, Предвиденьем и мудростию властна И, радуясь, согласна О благе общем рассуждать бесстрастно. Достигнув дряхлости, она стремится С всевышним примириться, Как надлежит близ смертного одра, Благословив былые времена.
Для Данте величайшим образцом зрелого человека является основатель римского государства Эней. Он был вежлив, честен перед законом, любвеобилен, стоек и умерен. В старости надо быть справедливым, благожелательным и разумно щедрым, интересоваться не личными делами, а общественными, памятуя слова Аристотеля «человек — животное общественное». Приобретая к старости большой опыт и осторожность, человек оказывается способен давать верные и мудрые советы. В пример бескорыстной, доблестной и достойной жизни Данте приводит другого римлянина — Катона Утического, «который был рожден не для себя, а для отечества и всего мира». Уже в «Пире» Катон, покончивший с собою, чтобы не подчиниться тирании Цезаря, является скорее символом, чем историческим воспоминанием о некогда жившем человеке. Этим объясняется и его появление в «Божественной Комедии» как стража чистилища. Именем Катона Данте завершает свои рассуждения о признаках благородства, «ибо Катон благороден на протяжении всех возрастов».
В четвертом трактате «Пира» уже заметно появление идей следующего произведения Данте — «Монархии». Он начинает задумываться о едином мировом государстве под владычеством некоего императора, который прекратит междоусобные войны и объединит под своим справедливым правлением все страны. Только в едином государстве, по мнению Данте, три аллегорические дамы — Справедливость, Правда и Законность — найдут себе достойное убежище. Для того чтобы прекратилась анархия, по мнению Данте, нужна триада: единый руководитель мирового государства, единый папа, как духовный властитель, и философ-советник при императоре, не зависящий ни от авторитета церкви, ни от воли правителя. Можно даже сказать, что Данте придумал что-то вроде разделения ветвей власти, разумеется, в зачаточном состоянии и в рамках идей своего времени. Духовная — папе, светская — императору, исправляющая и направляющая — философу.
Современную же ему Италию он сравнивал с конем без всадника, который носится по полю без управления и без помощи. Этот мотив потом будет звучать и в одной из самых знаменитых песен «Чистилища»:
