Там где речка, речка Бирюса, Ломая лёд, шумит, поёт на голоса — Там ждёт меня таёжная, Тревожная краса… Не берёзку, не осинку, Не кедровую тайгу, А девчонку — бирюсинку… Начальник поезда решительно продвинулся внутрь столпившейся кучки.
— Разрешите, товарищи пассажиры, разрешите. Что тут у нас? Кто это тут у нас? — почти пробившись в купе, громко спросил он. Кстати, пробился он один. Его свита мудро «за пределами» осталась. Начальник не интересовался, начальственно спрашивал. Купе было полностью занято сидящими людьми, были и дети, двое, школьницы, (явно гордились и папой, и его игрой на гитаре, и его песнями).
— Здравствуйте, товарищи пассажиры, — начальственно поздоровался начальник, когда песня смолкла и все уставились на него: кто это? зачем песню прервал? откуда взялся? — Что у вас здесь такое? Концерт? Нарушаем. Не порядок. Больше четырёх человек в купе собираться нельзя.
Гитарист КонстантинСаныч, формируя ответ, растерянно парой аккордов брякнул, как сигнал подал, за него немедленно вступились слушатели: «Как это нельзя?» «Почему нельзя?» «Мы не нарушаем», «Мы слушаем». В вопросах звучал и вызов, и недовольство, и где-то даже угроза. Начальник оглянулся за спину, его свиты не было, он был один. Непривычная ситуация, ни помощников за спиной, ни линейного милиционера. Начальник сбавил тон.
— Непорядок, — продолжил выговаривать он. Похоже других слов у него не было.
— Где непорядок, командир, какой? — нажимая, с дурашливой улыбкой спросил КонстантинСаныч. — Наоборот. Но если нельзя…
Пассажиры возмущённо набросились на начальника, загалдели: «Почему нельзя?», «Пусть поёт!», «Пусть!», «Пойте-пойте!», «Мы не нарушаем!».
Начальник вспомнил и другие слова:
— Народ столпился… Проход загромождаете… Мало ли что… Душно.
«Да ничего не душно», «Мы не загромождаем!», «Пусть поёт!», «Пойте-пойте!», «Не мешайте, товарищ начальник… Идите!», «Мы вас не задерживаем!», «Пропускаем!».
— Ну, в принципе, если так… — сдался начальник. — Только без этих тут, без распития. И курить — напоминаю — только в тамбуре. Здесь дети.
— А мы не курим, — весело загалдели пассажиры…
— И не пьём.
— Только чай.
За последнее начальник поезда зацепился.
— О! Кстати, чай у нас в поезде любой, пожалуйста, и чёрный, и зелёный… И печенье… Так что… Ладно, смотрите тут, не нарушайте. У нас поезд фирменный, всё новое, свежее, и музыка в радиоузле хорошая. Включите.
Слушатели дружно отказались: «Нет-нет, нам не нравится!», «Мы выключили!», «Ничего хорошего, товарищ начальник!», «Одна попса!», «Нам вот такие нужны, а у вас таких нету!», «Пойте, Костя, пойте!»
Начальнику оставалось одно, как-то достойно выйти из тупиковой ситуации, не сказать глупой.
— Ладно-ладно! — примирительно повторил он, брови, кстати, уже выпрямились. На лице появилась улыбка. — Я же не возражаю. На вкус и цвет, как говорится… Кому что нравится. А вы бард, да? Хорошо поёте.
Близняшки Оленька и Наденька, не сговариваясь, в голос, заступились за папу, в глазах и лицах светилось осуждение.
— Нет, наш папа не бард, он военный музыкант, вот. Отличник. У него медали есть. Четыре! Не надо его ругать, он хороший!
Начальник делано восхитился.
— Ух, какие защитники!! Четыре даже… Молодцы, девочки! — И пояснил, не столько девочкам, сколько всем остальным. Потому что народ был явно недоволен начальственным вмешательством. — Я и не ругаю, наоборот, хорошо, говорю, поёт ваш папа военный музыкант, и песня хорошая. Пойте-пойте… Лишь бы соседи на вас не жаловались.
И вновь слушатели заступились: «А мы не жалуемся!», «Мы и есть соседи!», «Весь вагон здесь!», «Нам не мешает!», «Нравится!»
И расступились, освобождая начальнику дорогу.
— Я же и говорю… — Примирительно промолвил он, а остальное закончил уже за пределами купе, для своего ожидающего сопровождения. — Мы поинтересоваться только. Служба. Порядок такой.
— Ага, идите-идите.
Там, внутри купе, гитарист Хайченко вновь взял другой гитарный аккорд… Слушатели ещё дружнее подхватили…
До свиданья белый город с огоньками на весу! Через степи, через горы мне на речку Бирюсу… Начальник, в сопровождении помощницы и проводника Семёнова прошёл в конец вагона, остановился.
