— Уверен, с вами ничего подобного не случится, — галантно заметил лорд Харткорт.
Гардения обнаружила, что он прав. Так как он танцевал просто, без всякой претенциозности, она с легкостью успевала за ним, и они плавно, в такт музыке скользили по залу.
— Какой замечательный оркестр! — воскликнула девушка. — Никогда бы не подумала, что танцевальная музыка может быть столь прекрасна.
Они сделали несколько кругов по залу, когда лорд Харткорт заметил:
— Здесь жарко, не так ли? Аромат цветов одурманивает. Почему бы нам не выйти на балкон подышать свежим воздухом?
— Да, конечно, — согласилась Гардения, бросая взгляд на открытые стеклянные двери, ведущие на широкий балкон, который тянулся вдоль всего дома.
Они вышли на воздух. Дул слабый ветерок, лорд Харткорт подставил ему разгоряченное лицо.
— Так лучше, — заметил он. — У французов в домах всегда очень жарко.
— Но тетя Лили англичанка, — запротестовала Гардения.
— Ах да! — воскликнул лорд Харткорт. — Боюсь, я забываю об этом и всегда считаю ее француженкой, потому что у нее французский титул.
— Конечно, — сказала Гардения.
Она положила руки в перчатках на перила и, склонив голову, смотрела в сад. Ветер слегка шевелил листья деревьев, за которыми светились огни города.
— Ну как, вам здесь нравится? — нарушил молчание лорд Харткорт.
— Мне очень интересно, все оказалось совсем другим по сравнению с тем, чего я ожидала, — искренне ответила Гардения.
— Вы и сами выглядите по-другому, — заметил лорд Харткорт, облокачиваясь на перила и заглядывая Гардении в глаза. — Дело, наверное, в вашем платье. Оно очень не похоже на то, в котором вы приехали.
— Тетя Лили была так добра, — объяснила ему Гардения, — она повела меня к Ворту.
— Да, я слышал об этом, — проговорил лорд Харткорт.
— Удивительно, он сшил его за двадцать четыре часа! — продолжала девушка. — С трудом верится, правда?
— Вы, возможно, понравились ему, — предположил лорд Харткорт. — Говорят, месье Ворт никогда, ни для кого не будет спешить, пока кто-нибудь ему не понравится и он не удостоверится, что этот человек сделает честь его творению.
Гардения с улыбкой посмотрела на него.
— А я делаю ему честь? — спросила она.
Эти слова сопровождались легким кокетством. Наблюдая за дамами во время обеда, Гардения почувствовала, что ее чопорность и серьезность совершенно не соответствуют царившей на приеме атмосфере.
— Вы очаровательны, — ответил лорд Харткорт. — Вы будете любезны с господином Каннингэмом?
Гардения, ожидавшая от него совсем не таких слов, растерянно посмотрела на него.
— Любезна с господином Каннингэмом? — переспросила она. — Я не очень понимаю, что вы имеете в виду.
— Думаю, вы все понимаете, — усмехнулся лорд Харткорт, — но ваша тетушка решительно настроена держать его подальше от вас.
— Тетя Лили не разрешила ехать с ним кататься одной, — проговорила Гардения. — Она объяснила мне, что так не делают. Наверное, я виновата, что сама предложила, но мне казалось, что в Париже все по-другому, совсем не так, как принято в Англии.
— Полагаю, вы понимаете, что вещи такого рода — всего лишь уловки, — заметил лорд Харткорт. — Мой кузен действительно горит желанием стать вашим другом. Он замечательный человек: добрый, великодушный. Не думаю, что вы когда-нибудь пожалеете, что позволили ему первым показать вам Париж.
— Кажется, все хотят это сделать, — просто сказала Гардения.
У нее возникло впечатление, а может, ей только привиделось, что при этих словах лицо лорда Харткорта застыло.
— Значит, у бедного Берти уже есть соперник, не так ли? — спросил он.
И на этот раз Гардения не поняла, что он имеет в виду.
— Полагаю, дело в том, — сказала она, — что тетя Лили хочет показать мне Париж сама. Сегодня весь вечер я с сожалением размышляла о том, что она не имела детей. Если бы у нее была дочь или сын, ей жилось бы намного лучше. Наверное, приятно устраивать вечера для своих друзей, но насколько приятнее устраивать их для всей семьи!
Лорд Харткорт промолчал, она повернулась и взглянула на него. Ее глаза на изящном личике казались огромными. Он повернулся к ней, потом протянул руку и взял ее за подбородок.
— Не пойму, вы глупы или действительно так наивны, как кажетесь? — спросил он.
Гардения хотела было ответить ему, сказать, что ее возмущает, когда ее называют глупой, но вместо этого какое-то странное выражение, которое, несмотря на слабый свет из окон, она заметила в его глазах, заставило ее затаить дыхание. Они стояли и глядели друг на друга. Она кожей ощущала исходившую от его пальцев теплую силу, проникавшую ей в душу и наполнявшую все ее существо сладостным трепетом.
Внезапное появление Бертрама Каннингэма, остановившегося в дверях, вывело их из этого волшебного оцепенения.
— А! Вот вы где! — воскликнул он. — Я вас везде ищу. Даже представить не мог, что вы здесь.
— Там слишком жарко для танцев, — сказал лорд Харткорт, убирая руку и поворачиваясь к своему кузену.
— А мне, когда весело, жара не мешает, — заметил Бертрам. — Пойдемте, потанцуйте со мной, мисс Уидон. Не всегда удается танцевать под такой оркестр, как в Мабийон-Хаусе.
— С удовольствием, — ответила Гардения, — но мне кажется, очень невежливо оставлять лорда Харткорта одного.
— Не беспокойтесь за него, — улыбнулся Бертрам. — Он обязательно найдет кого-нибудь, кто подбодрит его, да и то только в том случае, если останется, в чем я очень сомневаюсь.
— Не дави на меня, Берти, — сказал лорд Харткорт. — Ты умолял меня пойти с тобой, и я, естественно, не собираюсь заканчивать веселье только потому, что тебе самому удалось заполучить мисс Уидон.
— Давайте не будем сейчас танцевать, — взмолилась Гардения. — Давайте останемся здесь и побеседуем. Здесь прохладно, к тому же я никогда в жизни не видела более красивого зрелища, чем огни ночного Парижа. Я испытываю страх, когда оказываюсь среди гостей тети Лили: они такие шумные!
При этих словах Гардения вспомнила ночь своего приезда и содрогнулась. Если сегодня повторится то же самое, она поднимется в спальню и запрется на ключ.
— А ты знаешь, мисс Уидон права, — согласился Берти. — Скоро здесь будет дым коромыслом. Я видел, как только что приехал Андре де Гренель, и он уже успел порядком набраться.
— Что значит «набраться»? — поинтересовалась Гардения.
Она обращалась к лорду Харткорту, но ответил Бертрам Каннингэм.
— Опьянел, захмелел, слишком много выпил, — объяснил он. — С ним всегда так. Многие французы спокойно переносят алкоголь, а вот Андре нет. Он становится буйным.
