– Тебя это удивляет? Мама, ты Дэвида видела? Он снова куда-то исчез!
Я стояла на лестничной площадке у дверей спальни моих родителей. Голоса принадлежали моей матери и бабушке.
– Ради Бога, Элен, Дэвид – художник. Ты должна оставить его в покое, чтобы он мог работать.
– Но куда он уходит? Что делает? Ты говоришь, он делает зарисовки… собирает материал… Но его часами нет дома!
– Разве можно его винить, если дома его ждет постоянно ноющая жена?
– Я не ною. Но мне нужно хоть немного внимания. Эта беременность куда хуже, чем в первый раз, я так скверно себя чувствую. А где Дирдре? Она должна приглядывать за Бетани и Сарой, а они постоянно бегают где попало!
– Элен, я люблю тебя и, видит Бог, весьма избаловала, но этот человек, за которого ты вышла замуж… Тебе надо с ним поосторожнее, ты можешь его потерять.
– Ты не должна подслушивать, Бетани. Нехорошо шпионить.
Новый голос. Подошла Сара. Сара наблюдает за мной. Ей явно доставляло удовольствие мое смущение: она ехидно улыбалась. Сначала я радовалась, что они с тетей Дирдре приехали к нам, но вскоре мне надоела ее манера командовать. Сейчас я определенно ненавидела ее.
– Я не подслушиваю. Это ты вечно подкрадываешься и суешь свой нос во все. Хоть бы ты никогда не приезжала. Поскорее бы вы убрались отсюда!
Сейчас она смотрела на меня так же, как и в тот день, – холодно, оценивающе, с чувством своего превосходства. Я встала из-за стола ей навстречу. Хоть она и была ниже меня ростом, все равно умудрялась смотреть на меня сверху вниз.
– Ну и ну, Бетани, так вот ты теперь какая.
Она сделала ударение на слове «какая» и подняла брови. Она вела себя так, будто сама стала взрослой, а я осталась ребенком. Я завелась с пол-оборота: она все еще считает, что может критиковать меня!
– Какое тебе дело? – ответила я. И тут же осудила себя за то, что непроизвольно вернулась к нашей старой детской манере препираться.
– Да никакого. Мне безразлично, что ты предпочитаешь одеваться эксцентрично. Мне лишь странно, что тебе самой нет до этого дела.
Да, она весьма напоминала свою мать: самым действенным оружием тети Дир-дре был сарказм. Я не стала ей отвечать. Мне внезапно стало ясно, что источником власти Сары надо мной в прежние годы было ее умение манипулировать мною, да и остальными тоже. Но я давно выросла, так что ей придется попробовать что-то другое.
Пол тоже встал. Его обычная самоуверенность уступила место смущению.
– Сара, кто же так встречает кузину, особенно если учесть, что она ничего не помнит…
– Помолчи, Пол. – Она даже не пыталась быть вежливой. – И Бетани вовсе не моя кузина. Сам знаешь, у нас очень отдаленное родство.
– Но мы оказались достаточно близкими родственниками, чтобы твоя мать могла этим воспользоваться, когда твоего папашу посадили в тюрьму, разве не так, Сара?
В тот же момент я поняла, что говорю совсем так же, как и моя мать, но мне было приятно увидеть расширившиеся глаза Сары.
– Ты помнишь? – спросила она севшим голосом. – Но я думала…
Я промолчала. Ирэн снова включила пылесос, а Вэл принялась протирать столы. Джефф ставил на стойку вазы с орехами и печеньем. По-видимому, бар вскоре откроется.
Сара молчала. Заговорил Пол.
– Бетани, вероятно, я должен был тебе сказать, что твой дядя Раймонд… – Сара резко, с шумом втянула воздух. Пол замолчал, взглянул на нее, но потом все же продолжил: – Твой дядя Раймонд умер в тюрьме.
Он, похоже, ждал, что я что-нибудь скажу. Например, что мне очень жаль. Мне жаль, Сара, что я и мои слова причинили тебе боль. Я не отозвалась на его призыв. В ее глазах светилась злость, не печаль.
Наконец Сара пожала плечами – взяла себя в руки.
– Лиз Дэвидсон сказала, что ты хотела меня видеть. Чтобы обменяться оскорблениями или была и другая причина?
– Да нет, Сара, ничего важного.
Я пришла сюда утром в надежде, что при виде Сары вспомню что-то еще. Так оно и вышло. Я верила, что когда она впервые приехала в наш дом, мы не были врагами, что взаимная неприязнь возникла постепенно. Теперь же, когда мы смотрели друг другу в глаза, я поняла: она всегда не любила меня. Вероятно, это было связано с убеждением ее матери, что Дюн-Хаус должен принадлежать им. Но не только с этим.
Сара боялась. Меня? Или того, что я могу вспомнить? Я не знала. Я только видела, что на секунду, когда она потеряла контроль над собой, в ее глазах мелькнул настоящий ужас. То, что случилось в прошлом, влияло на нас сегодня, и я страшилась, что моя жизнь, жизнь всех нас изменится бесповоротно, стоит мне только вспомнить.
– Тогда зачем ты пришла?
Я не знала, что ответить. Не могла же я сказать, что надеялась вспомнить с ее помощью тот день, когда умерла моя мать. Я уже поняла, что в этом – главное. Но по ее реакции мне стало ясно, что добровольной помощи от нее я не дождусь.
– Возможно, Бетани просто хотела подружиться.
– Не говори ерунды, Пол. – Последовала длинная пауза. – Так как, Бетани?
Я повернулась и ушла.
– Мне жаль, что Сара с тобой так говорила.
– Да ладно, Пол, ты-то тут при чем?
Мы стояли у входа на трейлерную стоянку'. Когда я вышла из бара, Пол поспешил за мной. Он, похоже, искренне расстроился, что моя встреча с Сарой прошла так неудачно. Но тут он ухмыльнулся и сказал:
– Ты выглядишь потрясающе даже в этом диком одеянии! – Он достиг своей цели. Я улыбнулась, и Пол вздохнул с облегчением. – Хочешь, подвезу домой?
– Нет, спасибо.
– Мне недолго взять машину, она тут рядом.
– Да нет, лучше подышу свежим воздухом. Но, Пол…
– Да?
– Я не знала, что отец Сары умер.
– Но ты знала, что его посадили, и поэтому они приехали к вам?
– Да.
– Каким образом? Отец тебе рассказал? Или ты вспомнила?
– Разве так уж важно, насколько хорошо я помню те годы, что жила здесь?
Его глаза забегали.
– Не понимаю, о чем ты… Тебе же было всего семь лет, когда отец увез тебя. Вот я и полагал, что те годы не слишком четко сохранились в твоей памяти.
Но я чувствовала, что не должна быть с ним откровенной. Что-то подсказывало мне: лучше – безопаснее? – оставить его в сомнении.
– Что же, так оно и есть. – Я улыбнулась по возможности искренне, и он заметно расслабился. Значит, моя догадка верна. – Но городок такой маленький, поневоле слышишь всякое – домыслы, слухи…
– Верно, сплетен хватает, мне ли не знать. – Он уже улыбался. – Поскольку ты все равно услышишь, лучше я сам тебе расскажу. Раймонд Темплтон работал бухгалтером. Когда выяснилось, что он по-крупному мухлевал с некоторыми счетами, его посадили. Судьям и присяжным не нравятся люди, пользующиеся своим служебным положением для махинаций. Твоя бабушка пожалела Дирдре и Сару и пригласила их к себе.
