Он хотел объяснить этой девушке многое, но уже не мог контролировать себя, его голос то и дело срывался на крик.
– Это не было ошибкой! – почти кричал он. – Мы занимались любовью сегодня ночью. И это было прекрасно!
Кейт отстранилась от него.
– О, конечно, ночь была замечательной, но только не мною ты хотел обладать на самом деле, не так ли?
Даррену вспомнилась сцена из какого-то фильма, в котором герой говорил героине, что она прекрасна, когда сердится, и усмехнулся. Более прекрасной она была только сегодня ночью, подумал он, глядя на ее огненные, разметавшиеся по плечам волосы, горящие румянцем щеки и огоньки в глазах.
Даррен отлично понимал, что если не выяснит сейчас, в чем проблема, то вряд ли скоро увидит ее снова в своих объятиях.
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – потребовал он.
– О женщине, ради которой я предлагала тебе изменить прическу! Которая нравится тебе, но не отвечает взаимностью, вот о ком! – Она тоже начала кричать. – Или ты счел удобным забыть о ней, когда был рядом со мной?
Словно камень с души упал. Улыбка тронула уголки губ Даррена. Он не мог сдержать ее. А Кейт-то ревнивая!
Она действительно ревнует? Она наблюдала за ним, а Даррен медлил с ответом, наслаждаясь моментом. Он потер подбородок и вынес вердикт: пора бриться.
– Ты считаешь это забавным? – взвилась Кейт.
– Если помнишь, я сказал, что все может получиться и без новой прически, если я буду ей действительно важен, – сказал он, даже не пытаясь скрыть самодовольной улыбки.
Он с наслаждением наблюдал, как эмоции менялись на ее лице. Гнев сменился удивлением, удивление – растерянностью, замешательством.
– Ты подразумеваешь… – ее голос был почти нежен.
Даррен ухмыльнулся.
– Правильно. С того момента, как ты запустила в меня топиком, я не переставал думать о тебе, мечтал о тебе, боготворил тебя.
На ее лице появилась улыбка – блаженства, радости, счастья.
– И чем больше я узнавал тебя, тем больше ты мне нравилась, – мягко добавил он.
– О, Эдгар!
По ее голосу Даррен понял, что она готова расплакаться. Он обнял ее, прижал к себе и нежно провел рукой по ее волосам, а потом стал накручивать прядь ее волос на палец.
– Я такая идиотка! – сказала она.
– Нет, ты самая лучшая девушка во всей вселенной, любимая, – поправил он ее. – И я могу накормить тебя завтраком, в конце-то концов?
Он нежно поцеловал Кейт, чувствуя привкус кофе на ее губах.
А ложь? Он должен сказать Кейт правду о себе. Ведь она называла его другим именем, не знала, кто он на самом деле.
Да, это было хорошо для того, чтобы проверить, что девушка полюбит его не за имя и состояние или внешность. И он выиграл эту удачу у судьбы.
И он обязательно все скажет Кейт. Но только не в первое утро, которое они проводят вместе.
Он расскажет ей обо всем чуть позже.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
– Я думала, что схожу с ума, – сказала она после того, как они, позавтракав, сидели на диване и пили кофе. – Я хотела сказать, мы такие разные. Ты такой сильный, а я… – Она не договорила, взвизгнув, потому что Даррен закрыл ей рот рукой.
– Ненавижу, когда ты принижаешь себя, – сказал он. – Настолько же, насколько ты красивая, и добрая, и веселая, ты и умная, и интеллектуальная, и не менее образованная, чем любая другая девушка. Поверь мне!
Кейт убрала его руку.
– Но тем не менее уверена, что каждый, с кем ты знаком, учился в колледже, – прошептала она.
Даррен сделал глоток кофе. Этот глоток показался ему особенно горьким. Он вспомнил о том, что спорил с отцом, в какой колледж пойдет учиться, в то время, как у Кейт не было возможности даже окончить среднюю школу.
– Расскажи мне о себе, – попросил он, наслаждаясь, как музыкой, ее голосом.
Кейт уютно устроилась около Даррена, прижавшись к нему.
– Я всегда хотела быть преподавателем. Всегда. Еще в детстве я мечтала об этом, – она улыбнулась своим воспоминаниям, – у меня было много учеников – моих младших братьев и сестер, так что уже тогда я могла тренироваться в педагогике.
Он обнял ее покрепче.
– Я была бы счастлива тем, что учу детей читать, рассказываю им про алфавит… – Кейт ненадолго замолчала. – И я, конечно же, думала о том, чтобы закончить обучение. Но я буду, наверное, очень глупо себя чувствовать в средней школе в двадцать четыре.
Даррен, смеясь, пообещал:
– Ну, ничего, я мог бы оказывать тебе посильную помощь, помогать тебе прятать костыли под партой и чинить твой слуховой аппарат.
Она ткнула его под ребро острым локтем. Они устроили шутливую драку, которая закончилась тем, что Даррен обманным путем заключил ее в объятия, и она не смогла высвободиться. Кейт затаила дыхание.
– Ты должна сказать «да», – предупредил он, – прежде, чем я прибегну к щекотке.
– Нет! – завопила она.
– Не говори потом, что я тебя не предупреждал, – сказал он и принялся ее щекотать.
– Это моя награда? – спросила она, затаив дыхание, несколько минут спустя, когда Даррен, стянув с нее топик, ласкал ей шею, грудь, покрывал ее тело поцелуями, спускаясь все ниже и ниже.
Ему потребовались невероятные усилия, чтобы отвлечься от того, чем он занимался, и ответить на ее вопрос.
– Нет, – он с неохотой встал с дивана, – твоя награда будет заключаться в том, что я буду лично готовить для тебя ужин сегодня вечером. Ужин состоится в пентхаусе. – Он жестом указал на потолок.
– Ты умеешь готовить?
– Я просто весь полон сюрпризов и неожиданностей! – ответил он, жалея о том, что самую главную неожиданность придется приберечь на потом.
Как она воспримет известие, что он Даррен Эдгар Кэйзер? И если она переживала о том, что менее образованна, чем нелепый Эдгар, очкастый компьютерщик, то как же тогда она воспримет разницу между ней и Дарреном Кэйзером?
И теперь ему никак нельзя спешить.
Но беда в том, что Кейт очень остро реагировала на ложь. А он, получается, лгал ей все время, с момента их встречи, выдавая себя за другого человека.
Сравнивая свою жизнь с ее, он начинал чувствовать себя виноватым. Сынок богатого папочки, капризный ребенок – вот кем он был.
И его каприз, его шутка, шутка глупого и избалованного ребенка, которую он разыграл здесь, в Сиэтле, могла стоить ему женщины, от которой он просто голову потерял, без которой он теперь жизни себе не представлял.
Но если он сейчас скажет ей правду, она прогонит его. Он знал это, он видел ее реакцию на ложь и обман. Она ненавидела предательство больше всего на свете.
