– Я бы читала, если бы могла отобрать журнальчики у своего братца.
Я собираюсь ответить какой-нибудь колкостью, но меня перебивает мама:
– Какая увлекательная дискуссия! Я бы хотела остаться и вставить свои несколько слов в вашу беседу, но через час мне надо быть у доктора.
Мама допивает чай и ставит чашку на стол.
Ну вот и все. Мама ведь только что сказала, что ей нужно к врачу. Мало того что она и так уже давно на ладан дышит, я еще чуть не прикончил ее вчера двумя таблетками фолиевой кислоты.
– Возвращайтесь из школы пораньше, поболтаем еще. – В глазах у мамы блестят слезы. Может, это симптом отравления? – Но не допрашивайте меня. Если я расскажу вам сейчас, то мне придется вас убить. – Мама чуть не хрюкает от смеха. Видимо, таблетки довели ее до истерики. – Ну ладно, а теперь мне пора бежать, а то еще опоздаю. Ведите себя хорошо, а если не можете, то ведите себя идеально. И вот еще, Дэн, я не уверена, получится ли у тебя это, пока ты не сотрешь слово «трава» со щеки.
Мама уходит. Я вытираю щеку рукавом и спрашиваю у Ниндзи-Грейс, что, по ее мнению, случилось:
– Ты ведь не думаешь, что ее отравили, правда?
У Грейс к подбородку прилипла пара хлопьев, и от этого она похожа на ведьму. Я ей не говорю, потому что не хочу лишать себя последней радости сегодняшнего дня.
– О Господи, дай мне сил. – Грейс щурится. – Слушай, просто выкинь эти детективы, которые ты вечно читаешь, и попробуй жить в реальном мире. Наверное, у мамы просто проблемы по-женски.
Я не спрашиваю, что это за проблемы такие, потому что мне хватает своих собственных, которые «по-мужски». И самая главная – это отравление женщины с проблемами.
К тому времени, как мама выходит из дому и скрывается за углом, я встаю из-за стола, хватаю рюкзак и говорю Грейс, что уже восемь тридцать пять и поэтому я пошел в школу. Когда я захлопываю за собой дверь, сестра все еще орет, что я никогда не прихожу в школу вовремя.
Мама сворачивает за угол; я ныряю за куст бирючины. К счастью, она меня еще не заметила. Не видит она меня и тогда, когда идет по переулку к «Ирландии», а я ныряю за мусорные контейнеры и за заборы. Я крадусь по теням аллеи, похожий на мамину тень, более стройную, более привлекательную, чем она сама. Время от времени мама оборачивается, но я такой шустрый, что меня не подловить.
Роял-Принцесс – это огромная университетская больница в пяти километрах к востоку, и от «Ирландии» она очень далеко. Отсюда даже 237-й автобус, который идет к больнице, не поймаешь. Мама останавливается, поправляет ручку сумки и двигается вниз по Карнейшн-роуд; я бы сказал, что она направляется к дому Большого Дейва. Пока что она меня так и не заметила. Она сворачивает на улицу Большого Дейва. Я сижу на корточках в саду и слышу, как дальше по улице звенит дверной звонок. Я всплываю на поверхность и тут же ныряю обратно.
Ох, что сейчас будет?! Как я и подозревал, мама подошла к дому Большого Дейва. Вот-вот выйдет «Кэролайн 1973» и увидит маму с ее модной сумочкой в блестках, и кому-то тут достанется по первое число. От мамы останутся только блестки на газоне. Открывается парадная дверь; я жду, что произойдет, прижавшись носом к забору, зажмурив один глаз и приоткрыв другой. На свет божий выходит Большой Дейв, он целует маму взасос прямо на крыльце. По всей улице подергиваются занавески, словно проходит волна по стадиону. Голубки запрыгивают в машину и укатывают в закат.
Как много раз говорила Грейс, у Большого Дейва что-то на уме, но я не могу понять что же именно. А где «Кэролайн 1973»? Она что, не против, что мама целует ее мужа, даже не заходя в дом? От всего этого голова у меня идет кругом, и это не к добру, ведь первыми двумя уроками сегодня стоит математика.
Мисс Парфитт не в восторге от того, что я не могу сосредоточиться. Она говорит, что если я сейчас же не навострю уши и не начну слушать pronto, то придется оставить меня в классе после уроков. Она не говорит самого слова «pronto», но имеет в виду именно его. Но как мне решать математические задачи, когда жизнь задала мне задачи потруднее?
– Дэниел, еще раз повторять я не буду…
Внутри меня нарастает напряжение, словно я уронил бутылку с газировкой.
– Пожалуйста, слушай внимательно.
От всех этих переживаний я сейчас просто лопну. Если я газировка, то какая – кола или лимонад?
– Дэниел Хоуп. Ты меня слышишь?
– Да, кола. Я хотел сказать, конечно. – У меня горят щеки, когда я оглядываюсь на Джо.
Она с каменным лицом отворачивается. С тех пор как я сказал ей, что она мне не нужна, Джо меня избегает.
– Смешно пошутил, – шепчет Кристофер.
Готов поклясться: он ужасно доволен, что Джо меня игнорирует.
– Так вот, класс. Слушайте все… да, да, Дэниел, и ты тоже. У меня для вас фантастические новости, которые я приберегала до последнего. – Мисс Парфитт присела на краешек своего стола; подол ее длинной юбки свешивается до пола. – Я сказала, чтобы вы как следует потрудились над проектом «Природу уважает каждый», и сказала это не просто так. Теперь я могу вам все рассказать. Наш проект покажут по телевизору.
Крышу школы чуть не срывает от громогласного «ура».
– Местная телестанция услышала о проекте; там думают, что это отличная мысль. Особенно удачно, что мы запустим его в Рождество, когда люди выбрасывают столько хлама. Телевизионщики хотят прийти в гостиницу и заснять все на видео. Наверное, в новости попадет только крохотный кусочек, но тем не менее это здорово. Возможно, мы даже увидим нового ведущего. Как там его зовут? – Мисс Парфитт шелестит бумажками, пытаясь найти имя.
Когда она произносит вслух «Малкольм Мейнард», у меня в голове взрывается фейерверк. Папа придет на мое выступление! Это же будет лучший миг в моей жизни. Даже если бы я сам все распланировал, все равно не могло сложиться удачнее. Когда папа увидел меня на телестудии, он был шокирован и поэтому сбежал. Но если я выйду на сцену, у него будет возможность как следует меня разглядеть. И тут мои фейерверки превращаются в промокшие петарды. Я вспомнил, что на сцену-то мне выйти и не светит.
– Мисс, мисс, мисс… – Я тяну руку так высоко, как только могу.
– Да, что я могу для тебя сделать? – спрашивает мисс Парфитт.
– Мисс, пожалуйста, пожалуйста, а можно я выйду на сцену вместо того, чтобы помогать за кулисами? Я обещаю, что буду хорошо себя вести. Пожалуйста, мисс.
Мисс Парфитт говорит:
– Нет, Дэн, тебе нельзя на сцену. Я наказала вас с Кристофером, и наказание все еще в силе. Ничто не поменялось лишь оттого, что там будут видеокамеры.
Все поменялось, говорю я про себя и пытаюсь загипнотизировать мисс Парфитт, потому что, как говорит Джо, на Бога надейся, а сам не плошай. Я целую вечность гляжу в глаза мисс Парфитт, пытаясь передать ей всю силу своего отчаяния. Глаза у учительницы цвета грязного пруда; она быстро моргает, словно блокируя волну моих мыслей. Я таращусь все усердней, и от усилий напрягаю мышцы лица. Мисс Парфитт спрашивает, не запор ли у меня и не нужно ли мне в туалет. Я трясу головой и отворачиваюсь, охваченный смущением и злостью: Бог совершенно мне не помогает, хотя я совсем не плошаю.
