Осень осенила поэта… Все же жаль, что кончилось лето… Очень жаль, что кончилось лето… Жалко, что окончилось лето…
Салим решил прогулять математику. Новая школа ему не нравилась. Нет, ему и старая его школа никогда не нравилась, и вообще: как может нравиться школа?! Наверное, чтобы стать олигархом, надо учиться в какой-то другой школе… Салим взял рюкзак и после русского ушел. Одной математикой больше, одной меньше – какая разница?
Стас послушно сидел в кресле перед телевизором и смотрел мультики. Он часто смотрел мультики. Когда мультики кончались, он смотрел, что показывали. Если бабушке надо было отлучиться, она сначала отводила Стаса в туалет, а потом сажала перед экраном и спокойно уходила. Можно было не сомневаться: мальчик просидит в одной и той же позе час, два, три, триче… Еще Стас часами мог рисовать, или «штукатурить раскраски», как говорил Салим. Но оставлять его одного наедине с красками и фломастерами было опаснее, чем с телевизором. Случайно порванный лист мог вызвать у Макарова-младшего истерику. На телевизор же он никогда бурно не реагировал. Было даже не ясно, улавливает ли малыш смысл происходящего на экране. Страшилка ли, смешилка – Стасу было решительно все равно, причем началось это после того дня, как к ним пришли Фомины. Салим уверял бабушку, что раньше Стас смотрел телик иначе: смеялся, хмурился, пугался, удивлялся. «Верю!» – говорила бабушка Вера и не верила. На днях она сводила внука в поликлинику, к невропатологу. Невропатолог задала ей кучу вопросов, выяснила, что ребенок рос без отца, который был пьяницей, что недавно потерял мать, переехал в чужой город, не общается со сверстниками и ранее наблюдался по поводу. Она сказала: «А чего ж вы хотите-то? Гены плюс обстоятельства. Ждать нечего!» – и посоветовала бабушке пить валерьянку. Чтобы легче было смириться с судьбой.
– Свозить его в Москву, что ли? – всплакнула тем же вечером бабушка, когда Стас уснул. – Вдруг помогут?
– Дебил он! – убежденно ответил Салим. – Но свозить надо. Раньше он хоть говорил что-то, а тут вторую неделю молчит. И не ест. Надо свозить. У тебя деньги-то есть?
– Найду… – прошептала бабушка.
Сегодня она пошла то ли искать деньги, то ли выяснять адрес хорошего врача в Москве…
Стас послушно смотрел в экран, положив руки на колени. Серый Том гонялся за коричневым Джерри. Стас смотрел на Тома и думал о чевяке, который теперь в нем живет и ест кишки. Стас знал, что у него внутри, в животе, есть такие штуки, как кишки. Кишки похожи на шланги. Так было нарисовано в книжке. Стас всегда любил рассматривать картинки. Кишков в животе много. Сразу чевяк столько не съест.
Иногда Стасу казалось, что кишков в его животе стало меньше. Иногда клал руки на живот, прижимал их и чувствовал: стало меньше. Пока Джерри крался мимо спящего Тома, Стас украдкой пощупал свой живот. Живот очень сильно уменьшился. Стас аж вспотел от ужаса. Все эти дни он надеялся, что, может, он не успел съесть чевяка, что, может, в его животе никто не живет. Но теперь последние сомнения отпали: кишков стало меньше. Стас слез с кресла. Надо было что-то делать. Но что? Стас в волнении прошелся по комнате, вытирая мокрые ладошки о колготки. Надо выгнать чевяка! Выгнать! Из живота выгнать! Но как?
Предусмотрительную Аллу похолодание врасплох не застало. Разумеется, у нее заранее был подготовлен материал на тему «В Москву пришла осень». Текстик, тестик-опрос и фотка намокшего котенка возле лужи, над которым заботливо раскрыла зонт маленькая девочка. По хорошему, фотографию следовало бы немного доработать в фотошопе – волосы вырезанной из другого кадра девочки были обтравлены не идеально – но времени на это не было. Алла выложила материал на сайт и пробежалась «по криминалу». В автомобильной катастрофе… Спьяну… Пожар без пострадавших… По столице ничего особенного. А что в Питере? Голяк… Придется опять по сусекам скрести… Минут через пятнадцать Алле повезло. Переписать инфу нормальным языком, озаглавить… «Убийцу шестилетнего ребенка защищает адвокат из Москвы». Жаль, что адвокат – обычный мужик. «Защищает адвокат-гей» или «адвокат, бабушка которого была шаманкой» было бы куда круче. Увы, увы. Мир скучен и сер. Постоянно приходится добавлять в него ярких красок. Алка подумала и заменила «ребенок» на «мальчик». Ежу понятно, что раз шестилетний – значит, не старик. А мальчик – это конкретизирует, цепляет. Через полчасика с работой на сегодня было лихо покончено. Алла заглянула к шефи-не, сообщила, что идет на выставку ловить кадры для следующих материалов, и отправилась по магазинам.
Салим вышел на улицу Мира и обомлел: прямо перед ним бились на настоящих мечах настоящие древние русские воины. Кольчуги, шеломы, прочие доспехи – все как положено. Неподалеку стояли, попивая пластиковый квас, другие молодцы. «Ни пип себе городок у нас! – икнул Салим. – Интересно, и много тут таких чокнутых? Чо я их раньше не замечал?» Впрочем, раньше Салим особо по улицам не ходил, времени не было: пока приехали, пока утряслись на новом месте…
Чокнутых оказалось много. Вторая партия чокнутых растягивала поперек второй центральной улицы, улицы Ленина, бурый с золотом транспарант «Город мастеров».
– Кино снимать будут? – спросил Салим.
– Не, завтра – День рождения, подготовка.
– А… Ясно… А кто родился-то?
– Ну как кто, город родился. Елец. 864 года назад.
– А… Солидно… А я думал, в честь человека…
– А, в честь Бунина! Не, это только через месяц будет праздник, «Антоновские яблоки».
– Ясно… А Бунин – это кто?
– Парень, ну ты ваще! Иван Бунин – нобелевский лауреат. Неужели не слышал?
– Пф! Слышал, конечно! Но мало ли нобелевских лауреатов. Каждого отмечать – дней в году не хватит.
– Так Бунин у нас в Ельце учился, усёк?
Салим усёк. Усёк и воспрянул адреналином. Значит, и в Ельце можно учить-ся-учиться и доучиться до нобелевского лауреата. Это хорошо. Салим решил больше не сбегать с математики и обязательно узнать, за какое именно открытие Бунину дали миллион баксов…
«Космология Калачакры структурирована по нескольким теоретическим моделям. В своей интерпретации обычной природы космоса Калачакратантра объединяет в некоторой степени атомарную теорию Ваибхасики, модель Санкхьи из двадцати пяти принципов пуруши и пракрити, джайнисткую и пу-раническую космографии с их собственными измерениями космоса (локадхату) и теориями природы космоса и отношения к человеку…» Макс увлекся. Буддийско-тантрический взгляд на мироздание ему не был близок, хотя некоторые детали восточного подхода к вопросу оказались ему почти конгруэнтны. Например, идея цикличности, День Брамы. То что надо идея! Так называемый «День Брамы» – это отрезок реального времени, очень большой отрезок. В несколько миллионов лет. А потом – катастрофа и вся история начинается заново. Это правильно, это лучше, чем вечность. В вечности нет смысла. У всего на свете должны быть начало и конец, в этом вся прелесть! Макс считал это аксиомой, очевидностью. Раз в миллион или в миллиард лет можно все стереть и начать заново. А по дороге можно стирать кусочками. Не понравился кусок истории, устроил пожар или потоп – и пожалста вам, табула раса, начинай заново… Стоп!!! Вселенская катастрофа. Потоп. Точно! Эти существа, то есть люди, которые строили пирамиды с непонятными гексагональными кладками, жили еще до потопа! Все банально. Они пошли по неправильному, то бишь неугодному природе, пути развития – и были смыты с лица Земли водами потопа. Если он, конечно, был. С потопом еще разбираться и разбираться. Но! Надо найти в Инете или составить самому список допотопных артефактов… Макс отложил в сторону Калачакру, подошел к компу и забил в поисковике: «потоп исторические находки».
