Когда первые барабанщики и знаменосцы появились на небольшой площади напротив дворца, Лукреция подалась вперед к перилам балкона, и головы всех присутствующих взметнулись вверх. Большинство увидело ее впервые: хрупкую девушку, наряженную в шелк и жемчуга, длинные волосы убраны под сеточку, украшенную драгоценными камнями. Она покорила их с первого взгляда. Говорят, папа обожает ее. Теперь понятно почему. Отныне она стала всеобщим достоянием. Новым цветком в саду. Весной, обещающей хороший урожай. Нежным поцелуем. Предметом вожделения. Римляне изголодались по возвышенным чувствам. Боже, храни семью, которая дарит им такой потрясающий театр.
На площади появилась главная группа всадников. Затем все расступились, оставив лишь одного.
Он медленно направил коня к балкону и притормозил прямо под ним. Мужчина на коне, женщина на балконе. Позади нее появилось множество девушек. Он снял шляпу и склонился в глубоком поклоне, бедрами крепко сжимая седло. Уздечка зазвенела, и конь тихо заржал.
В ответ Лукреция опустилась в глубоком реверансе, на миг исчезнув из поля зрения жениха и толпы. Еще миг – и мужчина вернул шляпу на место, дернул поводья, его конь присоединился к остальным, и процессия двинулась дальше в открытые двери Ватиканского дворца, чтобы воздать почести отцу невесты.
Толпа гудела в знак одобрения разыгранного ритуала.
Лукреция вернулась в комнату. Тетя стояла на прежнем месте, ее глаза все так же блестели.
– Солнце ослепило меня, – дернула плечами Лукреция. Сердце у нее по-прежнему колотилось от волнения. – Я увидела только золотые украшения на его груди.
Все сочли это невероятно забавным.
Глава 11
В последующие дни свадебных торжеств единственным человеком, который старательно не проявлял энтузиазма, был неутомимый церемониймейстер.
Иоганн Буркард руководил действом с такой тщательностью, как если бы ему пришлось организовывать второе пришествие. Для подобных событий не существовало общепризнанных правил – ведь папе не полагается иметь дочерей, но Буркард умудрился действовать по неписаному протоколу. Список гостей поражал размерами. В него попали представители могущественных римских семей, церкви и власти, а также кое-кто из иностранных высоких гостей, и всех и каждого следовало надлежащим образом разместить и обеспечить всем необходимым соответственно их положению в обществе.
Новые апартаменты папы едва успели подготовить. Пинтуриккьо и его подмастерья были под громкие стоны художника изгнаны, недоделки закрыли богатыми гобеленами. Позолоченный папский трон осторожно перенесли в главный зал, а вместо него поставили более скромное кресло, чтобы папа мог свободно совмещать роль главы христианского мира и заботливого отца. Поскольку религиозные фрески еще не успели украсить стены, больше всего притягивал взгляд герб семьи Борджиа: вздымающееся пламя, двойная корона Арагона и бык, могучий и воинственный.
Вначале дела не заладились. В час, назначенный для церемонии бракосочетания, Александр величественно сидел на своем троне среди дюжины кардиналов, готовый принимать гостей, когда двери открылись и в помещение хлынула толпа подружек невесты. От волнения они забыли, что им полагается преклонить колени у ног папы, и сразу заняли свои места в ожидании невесты. Лицо Буркарда исказило невыносимое страдание, казалось, он вот-вот рухнет замертво и его тело утащит в ад армия демонов. Позже папа сказал церемониймейстеру, что в случившемся не было его вины. Но это не помогло. Буркарда заботило вовсе не то, что мог подумать о происходящем папа. Ему было обидно за весь христианский мир в целом.
В остальном свадьба прошла как любое бракосочетание у влиятельных семей Италии: гости бахвалились своим высоким положением, переживали и веселились. Многие из них никогда не входили в личные покои папы – и вряд ли им довелось бы попасть туда в будущем, – и сейчас они трещали без умолку, обсуждая праздничное убранство, гербы и эмблемы. Утомившись судачить об обстановке дворца, они принимались судачить друг о друге. Экстравагантнейшие наряды то там, то тут приковывали взгляд, и появление герцога Гандийского, который, казалось, вместо камзола напялил на себя содержимое сундука с драгоценностями, было встречено добродушным хохотом. Ожерелье невесты, напротив, было подобрано со вкусом и выглядело весьма достойно. Когда Лукреция склонила колени на бархатные подушки, в то время как крошечная, похожая на темную фею негритянка придерживала ей шлейф, очевидная непорочность и ранимость новобрачной тронули всех собравшихся до глубины души.
И не ее вина, что внимание большинства гостей постоянно переключалось на еще более ослепительную молодую женщину с копной золотых волос, которая в этот день впервые была представлена общественности в качестве спутницы папы.
Чезаре в обычной церковной одежде (в отличие от брата, он понимал, что важнее видеть, чем быть увиденным) стоял сбоку, наблюдая, как к креслу Джулии Фарнезе формируется что-то похожее на очередь. Конечно, дипломаты наверняка готовились впоследствии описать эту сцену в самых ядовитых выражениях, но сейчас их глаза выражали абсолютное одобрение. Хорошо, что Пинтуриккьо не успел закончить работу, – уже пронесся слух, что мадонна над дверью в спальню будет изображена с лицом папской любовницы. Ах, насколько же охоча молва до скандалов! Что ж, чем больше они судачат, тем меньше задумываются о более важных вещах. Например, о его, Чезаре, будущем. Ничего, скоро все они запляшут под его дудку.
– Ваше превосходительство! С возвращением!
Впрочем, отвадить от себя пару чересчур любопытных послов он не в силах.
– Рим соскучился по вашим выдающимся боям с быками! – с лучезарной улыбкой обратился к нему Алессандро Боккаччо из Феррары. Лицом он напоминал рыбу, а носом походил на бладхаунда. Посол не был новичком в политике, но доверять дипломатические секреты ему было опасно. – Мы все молимся, чтобы одежды архиепископа не помешали вам снова выйти на арену.
– К счастью, сеньор Боккаччо, я так занят делами церкви, что убийство быков меня больше не привлекает.
– Может, это потому, что великое множество их теперь украшает стены, – ответил посол, и они вместе засмеялись тонкой шутке над гербом семьи Борджиа. Под одним из гербов расположились в окружении доброжелателей и злопыхателей молодожены, переговариваясь с кем угодно, только не друг с другом.
– Должен сказать, ваша сестра, госпожа Лукреция, неотразима.
– Совершенно с вами согласен.
– А ваш брат Хуан!
Чезаре промолчал, явно ожидая продолжения.
– М-м… ваш брат Хуан… просто ослепил всех нас!
– Несомненно. Сегодня он затмил само солнце.
– Он и сам теперь видный жених. Какой же девушке выпадет честь стать его женой? Смотрите-ка, с лица посла Испании не сходит улыбка. Конечно, ему есть что отпраздновать! Говорят, корабли его величества открыли целый новый мир! Если бы я был послом Португалии, эта улыбка заставила бы меня сильно обеспокоиться. – Посол снова помолчал. Не то чтобы он ждал ответных слов, просто наслаждался собственной речью. – А вы, ваше превосходительство, не тоскуете по чему-то подобному?
