Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
Чем отважнее пресса вгрызается
В бестальковые годы застоя,
Тем сильнее жалею я, братцы мои,
Что не смог стать кремлевской стеною:
Я пулял бы, пулял бы каменьями
Прямо в лысины, у, твою мать,
Тем, кто вел страну к разорению
И народ заставлял голодать[69].
Забавнее всего звучит словосочетание «бесТАЛЬКОВЫЕ годы застоя». Правда, не все это слышали с первого раза. Поняв же, как горько сетует певец, что не смог помочь народу, хотя бы и приняв для этого облик нерушимой кремлевской стены, каждый слушатель невольно усмехался: да, в годы застоя этого парня вообще никто никогда не услышал бы. А скорее всего, он и сам не понял бы, кто он такой.
Концертная деятельность Талькова становится необычайно напряженной. Он участвует в сборных концертах, дает сольные, ездит по всей стране, и везде ему сопутствует колоссальный успех.
Все, кто знали Игоря, отмечают его поистине невероятную работоспособность.
Владимир Тальков вспоминает:
«Игорь «горел» на сцене, ему всегда сопутствовал успех. Срывов не было. Даже в тех случаях, когда был «холодный» зал или отказывала аппаратура, он все равно «вытаскивал» концерт. Это надо пояснить особо. Самое большое влияние на качество исполняемой эстрадной музыки оказывает состояние аппаратуры. В консерватории, например, прекрасная акустика, все остальное зависит только от исполнителя. Другое дело эстрадные концерты: ведь они часто проходят в залах, не предназначенных для исполнения музыкальных произведений, – во Дворцах спорта, например. В таком зале при плохой аппаратуре далеко сидящий зритель вообще ничего не услышит. Чем дальше от сцены, тем хуже звучание, возникает шквал звуков, какофония. С такого концерта зритель уйдет с головной болью и отрицательными эмоциями. Поэтому Игорь очень болезненно относился к состоянию аппаратуры. Когда аппаратура бывала в неисправности, он брал акустическую гитару или садился за рояль и делал из концерта творческую встречу. Сначала зрители возмущались, шумели, но постепенно замолкали, начинали хлопать, аплодисменты переходили в овации, и в финале Игорь всегда выходил победителем. На таких концертах он рассказывал о своем пути на сцену, рассказывал очень интересно, потом показывал свои сырые неаранжированные песни и предлагал:
– Сейчас я покажу вам мою новую песню в совершенно сыром виде. Вам, наверное, будет интересно проследить, как она рождается. Сейчас она как новорожденный ребенок в пеленках, а вот теперь мы ее украсим аранжировкой.
Получалась интересная творческая встреча. Часто концерты затягивались на несколько часов: два, три часа проходит, публика ликует, а Игорь все поет и поет… Когда публика принимала тепло, он заводился и мог работать часами. Так было в Нижневартовске, где проходил фестиваль «Самотлорские ночи». Мы должны были работать во втором отделении (в первом выступал Театр моды Зайцева), и вот мы закончили программу, а нас не отпускают. Игорь «завелся», поет и поет… И так он пел до двух часов ночи. У нас в голове все перепуталось. В театр входили – солнце на небе, уходим – тоже. В то время был период белых ночей»[70].
Игорь прекрасно владел словом, мог часами разговаривать со зрителями, которые не уставали его слушать. У него всегда был добрый контакт с аудиторией. Он не боялся вопросов, даже сам провоцировал их, как бы проверяя себя. Он считал, что в процессе общения со зрителями выясняется отношение к его творчеству, определяется то, что больше всего на текущий момент волнует людей. Ведь в своих песнях он остро реагировал на те события, свидетелями которых все мы являлись.
Эта особенность делала его желанным гостем самых различных аудиторий.
Во время гастролей в Киеве, в 1989 году, выступать пришлось перед полным залом, где в специальной ложе сидели представители местного Министерства культуры и КГБ. Тальков это знал, но не смутился и не растерялся. Выдал всю гражданскую тематику по полной программе. Зал ликовал. Люди подходили со словами благодарности, со слезами на глазах.
Подошли и «люди в черном». Тоже поблагодарили и напутствовали:
– Дерзайте, ребята! Видно, время сейчас такое. До свидания.
– Нет, уж лучше прощайте! – не удержался в ответ Тальков.
«Бывали случаи, когда Игорь «спасал» скандальные концерты, как, например, концерт в ДК МЭЛЗ. Его туда пригласил Олег Грабовников, он тогда работал на молодежном канале радиостанции «Юность».
– В ДК МЭЛЗ обычная «тусовка», фестиваль или гала-концерт какой-то, надо выступить.
Приехали, а там происходило что-то из ряда вон выходящее. Вокруг бродили ребята очень странного вида: на головах зеленые, голубые, бледно-розовые гребешки, в железе, в шпорах, с серьгами, с подрисованными глазами, с татуировками, у некоторых даже на лбу. Все они ждали «Мистер Твистер» – очень модную в их кругах группу, исполняющую старый рок-н-ролл. Я вышел в зал, там – шум, гам, кто ноги на авансцену закинул, кто пиво пьет, кто курит. Милиция вообще ушла, им-то зачем ввязываться. Одна группа вышла на сцену – хлебом закидали, в другую конфетами запустили.
– Давайте «Мистер Твистер»!
Олег прибежал к Игорю:
– Нет, ребята, здесь такая тусовка безобразная собралась, уедем отсюда, не стоит выступать.
Но надо сказать, что Игорь был отважным артистом, если уж он приезжал, то обязательно выступал, не давал «обратного хода». Он спокойно вышел на сцену и начал петь. Зал продолжал шуметь, кто-то хлебным мякишем в него запустил.
– Ребята, потом будете бросаться. Обычно артиста уже после выступления закидывают тухлыми яйцами, хлебными мякишами или даже булыжниками. Вы сначала послушайте, что я вам спою, а потом уж решайте, что со мной делать.
В зале сидели в основном молодые ребята. На втором куплете песни они затихли, после первой песни захлопали, после второй – закричали «Ура!», панки вообще взбесились, после третьей – стоя аплодировали, кричали:
– Игорек, еще, Игорек!
– Извините, ребята, но нет времени.
– Ну, мы еще обязательно встретимся, Игорек»[71].
В этом был он весь. Он сражался за каждого слушателя, за каждую живую душу. Его не коробил ни внешний вид, ни уровень слушающих, он находил силы поднимать их, если не до себя, то до того уровня понимания, при котором песня входит в сознание, завладевает мыслями, и человек уже сам задается вопросом: почему от этих песен в душе рождается то злость, то грусть, то надежда?
Он не просто «горел» на сцене. Он зажигал своим огнем весь зал, кто бы там ни сидел, кто бы ни приходил на его концерт.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
