— Как звать преступника?
— Личность убийцы нам пока неизвестна, — ответил комиссар.
— Нет, я имею в виду, как вы сами его называете? Был же, например, «Карточный маньяк» или вроде того.
— Карточный? — переспросил Гонсалес растерянно.
— У него есть прозвище?
Гонсалес в упор посмотрел на репортера, заподозрив, что тот нагло издевается.
— Нет. Ничего похожего, — ответил он наконец. Однако я хочу подтвердить, что не сомневаюсь: преступление будет раскрыто в ближайшее время.
— Послушай, — прошептал Себаштиану Морантесу, — если не ошибаюсь, в отчетах, которые ты мне присылал, не хватало кое-каких материалов.
— Они у меня с собой. Давай выпьем по чашечке кофе, и я тебе их передам. Ну и как? — Кивком он указал на президиум.
— Мне кажется, они понятия не имеют, с чего начинать.
— Мне тоже.
Пресс-конференция закончилась ровно в одиннадцать утра. Репортеры, работавшие в кадре, теле- и звукооператоры принялись методично разбирать и укладывать свою технику. Некоторые журналисты останавливались, чтобы поболтать друг с другом и посплетничать, другие, в основном представители газет, отправлялись завтракать, чтобы потом поехать в редакцию и написать информационную статью.
Морантес знаком велел Себаштиану подождать и двинулся в глубину зала. Увидев его, младший инспектор Пуэрто тотчас подошла и принялась что-то говорить ему с озабоченным выражением лица. Себаштиану вновь разобрало любопытство, что за таинственная связь существовала между этими двумя. Он слишком поздно сообразил, что Гонсалес заметил его и теперь пробирается к нему. Португалец выругался про себя.
— Сильвейра, что вы здесь делаете?
От Гонсалеса исходил застарелый запах крепкого табака. Он сильно постарел со дня их последней встречи. На лице залегли грубые складки, как у крестьянина, всю жизнь проработавшего под открытым небом. Вокруг глубоко посаженных глазок-пуговок, взиравших на мир с неприязнью и подозрением, образовалась частая сетка мелких морщин. Коричневый клетчатый пиджак, делавший его фигуру бесформенной и массивной, служил показательным примером необратимого течения времени. Темная рубашка совершенно не сочеталась с галстуком, затянутым тугим узлом величиной с лесной орех. Позолоченная галстучная заколка выдавалась вперед на объемистом животе.
— Приехал на несколько дней, — ответил Себаштиану и кивнул на Морантеса. — Навестить старых друзей.
— Ясно. Это в Мадриде. Но что вы делаете здесь? — Комиссар обвел рукой зал. Манера говорить, характерная для человека невежественного, и сиплый голос являлись результатом уличного воспитания и пристрастия к крепкому куреву.
— Я получил приглашение и, представьте, решил удовлетворить понятное любопытство.
Гонсалес придвинулся вплотную, так что Себаштиану почувствовал его несвежее дыхание, буквально ощутив на губах вкус кофе и дешевых сигарет. Профессор попробовал отстраниться, но уперся спиной в стену.
— Чтобы я больше вас тут не видел, понятно? Это наше дело, и, если вы сунете в него свой нос, я вам устрою веселую жизнь.
— Я в отпуске, — сказал Себаштиану как можно спокойнее.
Он знал, что Гонсалес может доставить ему неприятности, если постарается, или по крайней мере потрепать нервы, несмотря на удостоверение Интерпола. Гонсалес принадлежал к определенному типу полицейских (к счастью, таких немного), кто без раздумий злоупотребляет полномочиями и благодаря удачному стечению обстоятельств поднимается по служебной лестнице, безжалостно шагая по головам. Гадюка в сиропе.
Комиссар просверлил Себаштиану взглядом, затем повернулся и направился прочь. По пути он поравнялся с Морантесом и Пуэрто и, остановив их, принялся яростно тыкать рукой в сторону Португальца.
— Черт побери. Португалец, — выпалил Морантес, — чем ты ему насолил?
Себаштиану пожал плечами.
— Что он тебе наговорил? — поинтересовался он.
— Всякий вздор. Я послал его куда подальше. Ладно, уходим, — скомандовал Морантес.
Они вышли из здания комиссариата, спустились по улице Мигеля Анхеля и завернули в кафе.
— Слушай, Морантес, — сказал Себаштиану, — я здесь никто. Я уже поделился с тобой своими соображениями, в это дело и без меня вовлечено немало компетентных людей.
— Замечательно, но прежде, чем ты вернешься на берега Темзы, мы встретимся с одной особой. Ты расскажешь ей всю историю, а там посмотрим.
— Младший инспектор Пуэрто.
— Беа. — Морантес расплылся в улыбке.
Себаштиану только поцокал языком.
— Ты плохо ее знаешь. Она чудесная девочка, но на нее сильно давят, а начальник у нее безмозглый осел.
Им не пришлось долго ждать. Беатрис Пуэрто появилась через несколько минут.
— Привет, — поздоровалась она.
Она сняла перчатки с шарфом и подсела к ним за столик. Заказав официанту большую чашку кофе, она обняла себя за плечи, как озябший человек, пытающийся немного согреться, и этот жест показался Себаштиану невероятно женственным.
— Ну и месяц выдался.
— Три смерти — более чем достаточно, — согласился Себаштиану.
— Да уж. Но я имела в виду холод. — Беатрис повернулась к Морантесу: — Шеф требовал, чтобы я явилась к нему до двенадцати, поэтому у меня мало времени.
— У Себаштиану есть для тебя кое-что интересное. Посмотрим, что ты скажешь на это.
— Но прежде я хочу поблагодарить за помощь с ампулой из-под инсулина.
Себаштиану покосился на Морантеса, сохранявшего невозмутимое выражение лица.
— Непростительная ошибка с нашей стороны, — продолжала Беатрис.
Беатрис сообщила друзьям, что в отделе по-прежнему ждут результатов сравнительного анализа образцов мочи, взятых в трех различных местах преступления. Они кратко обсудили, какова вероятность, что убийца болен сахарным диабетом; затем официант принес им еще по порции кофе и бокалы с водой, и Себаштиану начал излагать свои предположения, касавшиеся «Божественной комедии». Спустя десять минут Беатрис подняла руку.
— Стоп, достаточно, — объявила она. — Это не более чем совпадения и праздные домыслы. По-моему, вы перемудрили.
Себаштиану украдкой раздосадованно взглянул на Морантеса, резко выдохнул и встал.
— Ты права, — признал он. Он вынул банкноту достоинством в десять евро и положил ее на стол.
— Себаштиану, погоди. Не нужно так остро реагировать.
— Я и так проторчал тут кучу времени, пренебрегая своими прямыми обязанностями в Лондоне. Это не мое дело.
— Подожди. — Беатрис положила руку ему на локоть. — Я неправильно выразилась. Морантес много о тебе рассказывал, мне известна твоя репутация. Проблема не в том, что я тебе не доверяю. Просто, согласись, аналогии с Данте выглядят несколько натянутыми. Я не хотела тебя оскорбить.
