соцсетях, время от времени выкладывая картинки в свой блог.
И вот Ганжа, заспанный, но довольный, в одних трусах, вошёл в гостиную. Ходить по дому в таком виде для него было нормой, хотя мне это не очень нравилось. Но иногда стоит наступить на свои принципы ради мира с любимыми.
– Доброе утро, – браво улыбнулся Ганжа и смачно надкусил красное яблоко. Уж очень он их любил.
– Уже день, ты всё проспал, – пожала я плечами.
– Да ладно тебе. Я после ночной смены совсем теряюсь во времени.
– А вам на ночной всегда наливают? – насупилась я, пытаясь выдавить из Ганжи хоть каплю раскаяния.
– Э… Ну… У девочки там одной было день рождения…
– И вы бухали на работе? А админка ничего не сказала?
– Да…, – щёки Ганжи покрылись едва видным румянцем. – Она с нами тоже выпила! В пять утра всё равно покупашек нет!
– Ладно, – я напряглась, ведь Ганжа недавно жаловался, что их админка слишком правильная и дотошная. Что-то тут не сходилось.
– А ты где была утром?
– В кризисном центре. Их выселили. Нужно было помочь! Представляешь, Марго приютила всех в своём отеле! Я вообще не ожидала!
– И чё? Решила строить из себя героиню? Тьфу! Эта сука тебя уволила, а ты её нахваливаешь!
– Она передумала. И взяла меня своим ассистентом! Может быть, Марго не так уж плоха?
– А может, вы это, того? Я видел, как ты на неё смотрела с обожанием! – Ганжа свел густые брови и посмотрел так, словно сейчас отвесит мне пощёчину.
– Что за бред ты несёшь?
– А кто вас, таких, знает? Сегодня тут, завтра там! Так, ведь? Сколько у тебя было до меня мужиков?
– Какая разница? Зачем ты так? И твои фобии тут совсем неуместны!
– Как там звали последнего? Максим? Пойдём поссим!
– Тупая шутка.
– Защищаешь его? А может, ещё любишь?
– Прекрати!
– Вот! Ты не сказала «нет»!
– Не люблю. Теперь всё ок?
– Наверное, девочки правы. Не надо было связываться с тобой.
– Уходи! – не выдержала я. – Больше не могу слушать это. Ты невыносим.
– Куда уходить?
– В коммуну возвращайся, к подругам. Квартиру снимаю я. Ты ни копейки не заплатил! И я не хочу больше жить с тобой! Надоело! Достаточно! Ты больше не посмеешь попрекать меня моим прошлым! Не посмеешь!
– Но куда я сейчас пойду? Ты совсем спятила?
– После всего, что ты сейчас наговорил, я не вижу другого выхода.
– Извини, – кротко бросил Ганжа. – Я окарался.
– Скажи, за что ты так ненавидишь всех вокруг?
– Не всех. Мужиков ненавижу.
– Но подлецы же далеко не все?
– Я испытываю отвращение к каждому из них.
– Зачем же всех под одну гребёнку?
– У меня есть причины их ненавидеть. Но я никому ещё не признавался в этом. Я не могу никому доверить эту тайну.
– Мне можешь. Я тебя люблю. И приму с любыми тараканами в голове. С любыми скелетами в шкафу.
Ганжа замолчал, подошёл к тумбе и надел белую трикотажную майку. Сел рядом и положил голову мне на плечо. Ганжа дышал тяжело, отрывисто, словно собирался сказать нечто ужасное, словно «то самое ужасное» произойдёт сейчас.
– Это случилось, когда мне только исполнилось восемнадцать. Тогда я пошёл учиться в техникум. К нам в группу перевели Хельгу. И я сразу понял, почему не мог влюбиться раньше. Да что там влюбиться, мне казалось, что я был готов отдать всё за то, чтобы встречаться с ней. Вокруг Хельги тёрлось много парней. Она отшивала всех. Возможно, это тогда и заставило меня действовать. И Хельга ответила взаимностью.
– И ты до сих пор её любишь?
– Не перебивай! – рыкнул Ганжа. – Мы утонули друг в друге, словно так всегда и было. По техникуму поползли слухи. Этих мудаков бесило, что она досталась мне, а не им.
– А что случилось после?
– Когда мы закрыли летнюю сессию, одногруппники позвали нас отметить это дело на хате. Но туда пришли только парни. Тогда я сразу почуял неладное. Вписка оказалась подставой. Сначала они схватили Хельгу. Нет… Я не могу! – Ганжа резко замолчал, рыкнула и отвернулся.
– Что? – не понимала я.
– Я не хочу вспоминать об этом! Ненавижу! – глаза его блеснули от слёз. Ни разу я не видела, как Ганжа плачет. Но тут он сдержаться не мог.
– Если это, действительно, так страшно, то я не буду мучать тебя, солнце.
– Эти мрази пытались её изнасиловать, но я разбил одному из них бутылку об голову, – нашёл Ганжа в себе силы заговорить снова. – Из-за этого они отвлеклись. Хельге удалось сбежать. Мне – нет. Я до сих пор слышу этот циничный голосок главного ушлёпка в голове.
«Если не она, то ты»
– Что? Они тебя…
– Да, каждый. Ну, кроме того, который валялся без сознания. Бутылкой от пива..
– И им ничего за это не было.
– Да нет. Все сели. Но уже вышли. А Хельга забрала документы, уехала и больше не появлялась. Эти мрази лишили меня всего. Я никогда им этого не прощу. Каждый из них – насильник, если не настоящий, то будущий.
– Теперь я тебя понимаю, – в этот момент я почувствовала, как мне сильно хочется обнять Ганжу и не отпускать. Каким бы он ни был. Кого бы ни любил. Всё это пустое.
– Иди ко мне, моя девочка, – Ганжа крепко сжал мою ладонь и поднес к губам. Это оставило призрачную надежду, что Хельга, всё-таки, в прошлом.
Но всю ближайшую ночь, меня не отпускала мысль о том, что Ганжа её до сих пор любит. И появись Хельга сейчас в нашей жизни, всё полетит к чёртовой матери.
14. Токарева
Снова наступил этот день. Он почти не отличался от остальных. Если удавалось встать пораньше, два часа – и ты уже под Петербургом. В пятнадцати минутах от ближайшей парковки стоит каменный дом. Такой же безнадёжно пасмурный, как сегодняшнее утро. На часах девять ноль-ноль. Дыхание ровное, нужно держать лицо. Я к матери – потому что надо. Работники дома престарелых и так считают меня последней тварью, но знают ли они все обстоятельства? Очевидно, нет.
Я переступила порог и оказалась посреди коридора, отдающего нарочитой казённостью. Держать на балансе дом престарелых государству не очень выгодно и это ощутимо с каждым вдохом, с каждой мелочью. Скрипучие кресла, потресканная штукатурка, душный запах старости. Здесь всё теряет смысл, а смерть дожирает оставленные на государственный произвол безнадёжные судьбы.
В первый раз оказалась здесь три года назад. Мать тогда ещё ходила. Но уже ничего не соображала. Все удивлялись – такая молодая, а уже
