ты отдаешь, попадают прямо в необлагаемые налогами карманы тех, кто руководит этими операциями. Редко можно найти законную организацию.
По крайней мере, в этом случае я буду знать, куда идут мои деньги.
И я получаю взамен нечто большее, чем просто списание налогов…
Если бы мой отец узнал, что я предлагаю спасти жизнь Роуз, он бы взорвался. Он бы отрекся от меня, вышвырнул из своего особняка и аннулировал мой трастовый фонд так быстро, что у всех в радиусе пятидесяти миль закружилась бы голова.
Но если бы отец знал, ради чего я на самом деле играю — если бы позволил мне объяснить — он бы гордился мной.
Нет никого на этой земле, кого бы он ненавидел больше, чем Рича Роуз. И нет никого на свете, кого Рич Роуз любит больше, чем свою драгоценную, невинную, нетронутую дочь.
О, милая Розочка, какие грязные вещи я собираюсь с тобой сделать…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ШЕРИДАН
— У отца Адрианы в гараже стоит полностью отреставрированный Кадиллак ДеВилль 69-го года. Золотая чаша огненного мастера… — говорю я Августу, пытаясь направить разговор в более нейтральное русло. К тому же, у меня болят ноги от сидения на этих жестких стульях. И мне не помешала бы смена обстановки. — Может быть, ты видел его на ежегодном параде четвертого июля? По сути, это машина моей мечты…
— Я никогда в жизни не был на параде.
— Правда?
Мне никогда не приходило в голову, что такие люди существуют. Я не могу сосчитать, сколько у меня воспоминаний о том, как мои родители ставили шезлонги у бордюра и говорили мне махать рукой проезжающим мимо смешным платформам, помогая мне собирать конфеты, которые бросали в нашу сторону. Такой простой, радостный опыт детства. Мне почти жаль его. Но я уверена, что другие радости и привилегии его детства с лихвой компенсировали это.
— Хочешь пойти посмотреть? — указываю на гараж. — Уверена, он не будет возражать, если мы ничего не будем трогать.
— У тебя действительно нет никаких сомнений по поводу незаконного проникновения, не так ли?
— Это не незаконное проникновение, — шлепаю его по руке. — К тому же, ее отец любит меня. Уверена, он будет в восторге от того, что кто-то хвастается его машиной. Он потратил годы на поиск оригинальных деталей и ее восстановление. Он рассказывал мне об этом столько раз, что я, наверное, могу пересказать тебе все дословно.
— Пожалуйста, не надо.
— Пойдем.
Я машу ему рукой, чтобы он следовал за мной. Мне все равно, любитель он автомобилей или нет. Я одержима этой штукой. Однажды я дразнила отца Адрианы, что он удочерит меня, чтобы я могла унаследовать ее — достаточно нездоровая просьба.
Август следует за мной вниз по лестнице на террасу, к отдельно стоящему гаражу в задней части дома. Боковая дверь не заперта, и я протягиваю руку и дергаю за шнурок, давая нам достаточно света, чтобы мы могли ориентироваться в гараже, не натыкаясь на антикварную красоту.
— Он назвал ее Барбара-Энн, — я хихикаю, откидывая холщовый чехол. — Не спрашивай меня, почему.
— Наверное, в честь бывшей подружки.
— Только не говори маме Адри, что…
Август идет к багажнику и проводит средним пальцем по длине заднего крыла, и мое тело вдруг решает, что это странное сексуальное движение. По какой-то причине мой мозг зацикливается на его руках — его пальцах внутри меня. А его губы… всегда ли они были такими мягкими? Не слишком полные, не слишком тонкие. На мгновение я представляю, как они прижимаются к моим, шелковистые и обжигающе горячие, а затем влажное скольжение его языка проникает сквозь них.
Жар заливает мои уши.
Может, это из-за пива.
Или причина в том, что мы сейчас действительно одни.
Или в том, что впервые за всю неделю я могу расслабиться.
Или в том, что я нахожусь под пристальным взглядом мужчины, который хочет изменить всю мою жизнь (и жизнь моей матери) в обмен на одну ночь со мной.
Если я продам ему частичку своей души, то взамен получу бесценное душевное спокойствие.
Одного этого должно быть достаточно.
Но я не в том состоянии, чтобы принимать такие решения.
И уж точно это произойдет не сегодня.
Я засовываю руки в задние карманы и делаю медленный, успокаивающий вдох. Я забегаю вперед. Мне нужно притормозить. Если Август хочет этого достаточно сильно, он никуда не денется.
— Итак, что ты думаешь? — я подпрыгиваю на носочках. — О машине, я имею в виду.
— Она великолепна.
Август пробирается к водительской стороне, открывает дверь и забирается внутрь. Одной рукой он поправляет зеркало, а другой проводит ладонью по узкому черному рулю.
— Посмотри на это. Ключи в замке зажигания.
Отец Адри никогда бы так не поступил. Но в любом случае, я наклоняюсь над пассажирской дверью, чтобы проверить.
— Лжец.
— Садись, — говорит Август.
— Что? Зачем?
— Просто сделай одолжение.
Я открываю пассажирскую дверь и проскальзываю внутрь, двигаясь по маслянистой коже, над которой отец Адри так усердно работал, и стараясь не пропустить ни одной травинки на коврике.
— Если бы ты могла оказаться в любой точке мира прямо сейчас, куда бы ты хотела отправиться? — спрашивает Август. — В любой точке мира.
— Это трудный вопрос…
— Вовсе нет.
— Может быть, не для тебя. У тебя есть деньги на то, чтобы уехать куда угодно…
— Дело не в деньгах, Розочка. Просто скажи мне, куда бы ты хотела попасть.
— Я не знаю? — Что это за вопросы, которые превращают разум в чистую доску? — Портленд, штат Мэн. Я всегда хотела туда поехать. Но осенью. Может быть, Чарльстон? Или Саванна? А ты?
— Здесь, — говорит Август без колебаний. — Я там, где хочу быть.
Я закатываю глаза и делаю вид, что тыкаю себе пальцем в рот.
— Я знала, что ты понтовый, но
