нынешний глава Чурчхелы, — сходок не назначал. Да и вообще настаивал на том, чтобы члены церкви как можно реже светились друг с другом рядом. Что вживую, что в переписках. А посему групповые чаты в Чурчхеле были под строжайшим запретом, да и в целом структура Церкви строилась так, что каждый член секты был знаком лишь с двумя другими членами секты, которые при этом меж собой были незнакомы.
В случае Нинель её «напарниками» был полицейский Тихон и один из преподавателей геологического института, который точно так же, как и она сама, устроился в него исключительно ради Ангела. А с ними он не поехал по той простой причине, что на днях занемог и слёг с температурой сорок плюс.
Напарник, — или напарница, — Тихона тоже не смогла быть и тоже по какой-то уважительной, но ясен хрен неизвестной для Нинель причине.
В целом, задумка минизировать связи между членами Церкви была хороша. Логична, стройна и очень-очень конспиративна. Захочешь распутать клубок — замотаешься. Из общего у всех членов Чурчхелы были лишь зачарованные медальоны.
Ну и ещё…
Ещё членские взносы Филарет почему-то принимал по безналу…
Странно это всё, — довольно часто размышляла Нинель, но спорить с главой до сих пор не спорила. Хотя… нет. Она ведь уже поперечила Филарету. Буквально вот только что! Ехала в Церковь сюрпризом, чтобы лично поведать главе благую весть.
И да…
Насчёт благой вести…
Ещё кое-что никак не могло улечься у Нинель Аскольдовны в голове. Как? Как брат Филарет умудрился так налажать? На кой-хрен она почти двадцать лет своей жизни убила на то, чтобы вести другого ребёнка, когда столь очевидное решение было буквально перед носом⁈
Ну правда ведь!
Катя Чертанова! ЧЕРТАНОВА! На минуточку, дочь родного брата Ангелины Чертановой!
Они ведь даже фамилию поменять не удосужились!
Да имей Нинель доступ ко всем материалам Церкви, она бы первым делом начала работать в том направлении!
Ну да ладно.
Всё хорошо, что хорошо кончается. Дочь Демона обнаружена и скоро-скоро всё наконец-то завертится.
— Вот где-то здесь поворот должен быть, — нахмурилась Нинель, глядя в навигатор. Спутник вёл их куда-то направо, на кое-как объезженную грунтовую двухколейку.
— Сюда по ходу, — пожал плечами Тихон и повернул.
Бобик застрясло.
Груди Нинель Аскольдовны запрыгали, отзываясь тверскому бездорожью.
Тихон заметил это, отметил это, улыбнулся, облизнулся, и не преминул ещё раз предложить ни к чему не обязывающее соитие ну или хотя бы поездку под рулём, за что был ещё раз послан нахер.
Когда-то на заре своей деятельности Чурчхела практиковала оргии, вот Тихон и не оставлял надежд. Впрочем, за годы в организации ему так ни разу и не перепало.
— Ну чего тебе стоит? — вздохнул полицейский, тут же смирился и сконцентрировался на дороге, потому как впереди начались лужи.
Конспирация, — подумала Нинель Аскольдовна, оглядываясь вокруг и понимая, в какой же глухой заднице схоронилась могущественная тайная организация. А затем подумала ещё раз. Вот только уже с вопросительными интонациями.
Конспирация?
Через пять минут дорога ушла в лес. Ещё пять минут бобик продирался сквозь раскидистые еловые лапы, хлещущие по лобовому стеклу, и вновь вырвался на поле. Впереди показалась река, а на её берегу деревенька.
Уютные бревенчатые домики, в которых судя по курящимся дымком трубам, уже приступили к отопительному сезону.
Бобик подъезжал всё ближе.
Ближе.
И ближе.
— Чего⁈ — вырвалось у Нинель Аскольдовны, как только она смогла прочитать деревянную вывеску над воротами в деревню. — Духовная община «Благость»⁈ Какого… Какого хрена⁈ Ты слышал что-то об этом.
— Нет, — честно ответил Тихон, нахмурившись.
Бобик беспрепятственно въехал в деревню. Чистую и уютную, с такими же чистыми и уютными людьми на улицах. Все они улыбаясь смотрели на Нинель и Тихона, все махали им руками, и все как один были одеты в белые мешковатые одежды.
Мужики с длинными бородами, женщины в платках, дети чумазые и босоногие. А одна из баб, — как будто с картины сошла, — даже с гружёным вёдрами коромыслом.
— Фанатики какие-то, — пробубнила себе под нос Нинель Аскольдовна, а потом попросила Тихона остановиться.
— Добрый день! — крикнула она первому попавшемуся мужику, и мужик с радостью двинулся в её сторону.
— Действительно добрый, — улыбнулся он пуще прежнего. — Благой.
— А… Ага. Подскажите, а где брат Филарет?
— Вы наверное хотели сказать «отец Филарет», — поправил её бородатый мужик в белом. — Он там, в конце деревни. Езжайте прямо, не ошибётесь.
И впрямь.
Ошибиться было невозможно, потому как крайняя изба отличалась от других не только пластиковыми окнами, спутниковой тарелкой на крыше, бассейном во дворе и припаркованным рядом джипом, но и огромной табличкой «Отец Филарет» над крыльцом.
— Что за дичь? — спросила Нинель, на что Тихон сперва лишь пожал плечами.
— Пойдём, узнаем, — сказал он и заглушил мотор.
По тропинке к дому, — ни о каких заборах здесь и слыхом не слыхивали, — по ступенькам и прямо в избу.
— … в основном репа и турнепс, — как раз говорил брат Филарет, но завидев пришельцев запнулся.
Вместо прихожей в доме была просторная и чистая комната, выполненная в стиле глубинного деревенского минимализма. То бишь… нихрена в ней не было. Стол прямо по центру, да два стула друг напротив друга.
На одном стуле сидела ветхая бабулька в белых одеждах, а на другом он.
Филарет.
Да, это несомненно он. Однако Нинель Аскольдовне пришлось сильно напрячь воображение, чтобы узнать его. Постаревший вдвое, раздобревший втрое, отпустивший пышную седую бороду и нарядившийся в белые лохмотья, в нём едва ли узнавался прежний глава Церкви Ада.
Однако и сам Филарет, судя по взгляду, оказался в замешательстве. И не столько смотрел на лица, сколько на полицейскую форму Тихона.
— Чем могу вам помочь? — спросил он, и поднял руку вверх, как только два бородатых мордоворота, что стояли за его спиной, дёрнулись в сторону Нинель и Тихона.
— Брат Филарет, это мы, — сказала Нинель. — Свои, — и тут глава Чурчхелы будто бы выдохнул.
— Ах, это вы, — по-доброму улыбнулся он. — Свои. Ну точно-точно. Тогда подождите буквально минуточку, хорошо?
— Конечно, — кивнула Нинель Аскольдовна и переглянулась с Тихоном.
Тихон точно так же, как и она сама, не понимал категорически ничего.
— Итак, Мария Степановна, — улыбнувшись, обратился брат Филарет к бабульке. — А живёте вы где? Ну… то есть жили
