привязаться и даже в каком-то смысле полюбить наставницу и несостоявшуюся мачеху. Не как мать, конечно, для этого у них была недостаточная разница в возрасте, скорее, как старшую сестру. Но сейчас ей не хотелось видеть никого, даже Мелису.
Перевернувшись на спину, она какое-то время безучастно смотрела в потолок, мечтая проснуться и обнаружить, что события этого утра – не более, чем кошмарный сон, привидевшийся на рассвете, когда она все-таки задремала в кресле. Как было бы здорово сейчас очнуться от него и все исправить…
Впрочем, чтобы исправить действительно все, надо проснуться на сутки раньше. В тот день, когда она решила поиграть в некроманта. Зачем? Зачем ей это было нужно? Почему она не пошла к отцу со своей гениальной идеей? Ведь обещала обсуждать с ним все…
В ее жизни и раньше случались косяки, после которых Ника отчаянно мечтала отмотать время назад и все исправить, но еще никогда это желание не было столь огромным и всеобъемлющим. Казалось, что сейчас она продала бы душу первому встречному дьяволу за эту возможность.
Но все эти желания и мечты напрасны. Дьявол не придет и принесет решение на блюдечке с голубой каемочкой. Ничего не отменить и не исправить. Отца больше нет – и виновата в этом она. Получается, правильно он делал, что все эти годы держался от нее подальше. Так и стоило продолжать. Он пережил войну, охоту на некромантов, десять лет на границе с мертвыми землями, а погиб из-за ее глупости.
Ника села на кровати, потом медленно сползла с нее, пересекла комнату и дошла до письменного стола, за которым занималась. На нем стояла фотография. Та самая фотография из сделанного мамой альбома, которую она вырвала, собираясь сбежать из Замка Горгулий и думая, что больше никогда не вернется в истинный мир. На ней они были запечатлены втроем: молодые родители и она – совсем еще крошка. Ника собиралась вернуть фотографию на место, но потом передумала. С разрешения отца вставила ее в рамку и разместила на столе, где могла видеть каждый день.
Сейчас она коснулась изображения, чувствуя, как скребет в горле, но совершенно не ощущая в глазах слез. Кажется, они просто закончились. Вероятно, на время.
В душе постепенно просыпалась знакомая злость. Столько лет она жгла ее изнутри, выплескиваясь хаотично и произвольно, поскольку в смерти мамы никто не был виноват, кроме злой судьбы. Болезнь убила бы ее независимо от того, встретила она Колта или нет, родила ребенка или нет. Поэтому злиться можно было только на вселенскую несправедливость.
Теперь все было иначе. У закипающей злости имелось целых два варианта, на кого обрушиться. Проще всего, конечно, возненавидеть Ламберта. В конце концов, именно он совершил убийство, не дав Колту оправдаться, не оставив ему шансов. И половину сердца Ники уже охватила яростная ненависть.
Однако вторая половина продолжала так же яростно его любить и находила ему оправдания. Если бы отец не пошел на поводу у друга… Если бы Ламберта не обвинили в убийстве… Если бы она не попыталась выяснить правду через запрещенные ритуалы…
И что теперь делать?
Ника не успела найти ответ на этот вопрос, даже начать его искать, когда дверь комнаты снова открылась и на пороге появился Ламберт, заставив ее испуганно вздрогнуть и вскочить на ноги.
Зачем он пришел? Что собирается сказать? Да в любом случае она еще не готова к встрече с ним, не готова к разговору!
Ника ожидала хотя бы сейчас увидеть на его лице раскаяние и сожаление, но дракон был спокоен и выглядел очень уверенным в себе и своей правоте. Он успел переодеться: медвежий свитер сменили куда более привычные рубашка и пиджак. Разве что высокий воротник-стойка у рубашки смотрелся необычно.
Ламберт тем временем подошел ближе к ее столу, но все же остановился на небольшом расстоянии, вероятно, заметив ее напряжение. Пробежав по Нике изучающим взглядом, поинтересовался:
– Как ты?
Это прозвучало словно пародия на ее вопрос, заданный ему этим утром. Пародия, потому что в голосе Ламберта не было слышно настоящего участия. Он как будто просто повторил за ней.
– А как ты думаешь? – отозвалась она. Собственный голос показался чужим: слишком тихий, слишком низкий, слишком хриплый…
– Думаю, тебе нелегко, но уверен, ты справишься. Мы все теряем родителей рано или поздно. Сначала больно, но потом сердце успокаивается. Поверь мне, я знаю.
Ника стиснула зубы. Хотелось бросить в ответ что-нибудь едкое. Что она не теряла отца, что он убил его у нее на глазах. Но слова так и не прозвучали. Она лишь смотрела на Ламберта, не веря собственным ушам.
– Зачем ты пришел? – наконец смогла выдавить она. – Ты должен понимать, что я не могу и не хочу тебя видеть!
– Да, я понимаю, что ты сейчас несколько… расстроена. Но у нас есть одна тема, обсуждение которой мы все время откладываем. На дворе последний месяц весны, учебный год скоро закончится. Не пора ли назначить дату?
– Дату чего?
– Свадьбы.
Нике показалось, что она ослышалась. Ламберт, конечно, драконий лорд и, как следствие, чертовски уверен в себе, но даже он не может говорить об их свадьбе через пару часов после того, как убил ее отца… Или все-таки ночью он тронулся умом! Это многое объяснило бы.
– Ты спятил? – к ней даже голос вернулся, когда Ника возмущенно задала этот вопрос.
Ее ненормально невозмутимый собеседник лишь удивленно приподнял бровь.
– А что такого? Ты просила подождать – я ждал. Ты говорила, что хочешь познакомить меня с дядей, я с ним познакомился. Ты хотела свадьбу в красивое время года, так оно настало! Пора назначить дату.
– Все это было давно! – на этот раз она едва не зашипела. – До того. Сейчас ни о какой свадьбе не может идти речи.
– Почему?
– Ты убил моего отца! На моих глазах! Ламберт, да что с тобой? Это вообще ты?
Он скрестил на груди руки и криво усмехнулся. Это каким-то образом сделало его красивое лицо почти кошмарным. В нем появилось что-то такое, из-за чего все инстинкты Ники разом завопили: «Беги!» А она сама заподозрила, что он просто издевается и это часть плана мести ее семье.
– Я не вижу проблемы, Ника. Твой отец убил моего, я убил твоего… Мы квиты, я бы сказал. И чтобы примирить наши семьи, нам следует поскорее пожениться. Сколько можно тянуть эту помолвку? Это, прежде всего, в твоих интересах. И ты только утром убеждала меня, что можно нормально сосуществовать с тем, кто убил твоего отца. Можно иметь с этим человеком близкие отношения. Ты сказала:
