кроме себя. Пританцовывая примерила драные джинсы, оказалось, что она чуть поправилась за зиму. Телефон снова вздрогнул. Сообщение от Влада.
— Пошел к черту.
Не открыла.
Странное настроение. Грудь будто распирало, хотелось лихорадочно действовать, прилив сил и энергии, прямолинейность и пофигизм. Какая-то истеричность, которая могла вылиться во что угодно — слезы, смех, погром, а может даже пьяный дебош в зале караоке под Аллегрову.
Нужно было куда-то себя деть. И пожалуй, это был лучший день, чтобы нанести визит матери. Они не виделись с того самого ужина с дядей Ромой.
Джинсы дополнились простой белой футболкой и кожаной косухой, кроссовками и рюкзаком, куда она свалила в кучу вещи с расчетом, что, возможно, останется там на ночь.
Солнце заливало светом и теплом. Ветер не стесняясь разгонял мусор и нахально швырял волосы в лицо.
До остановки, а потом и все время пути, компанию составляли наушники. Все заунывные треки безжалостно перелистывались. Только дерзкое, агрессивное и заводное. Видимо от нее сейчас исходили какие-то особые волны, потому что двое молодых парней всю дорогу на нее пялились с повышенным интересом.
Разогревая в себе боевое настроение, она еще выше вскинула подбородок и направилась в сторону родительского дома, изо всех сил стараясь не думать что это первая весна без папы, и как это сказалось на дворе.
Соседский пес привычно облаял. Во дворе было прибрано, но вот кусты не подстрижены и это сразу бросилось в глаза.
Нажав на дверной звонок, она не услышала привычный звук и потому постучала.
— Кто-то к нам пришел?
Суетливый и удивленный голос матери послышался за дверью.
Щелкнул замок.
— Ой! А ты чего своим ключом не открыла? Я уж думала кто чужой.
Ну да, ну да… опять упрек.
Привычно. Хоть что-то в этом доме не изменилось с уходом папы…
Мама, ежевичное вино и телефон
Светка пропадала в школе на бесконечных элективах, факультативах и консультациях. На носу были экзамены и она пила то успокоительные, то энергетики. У нее продолжались баталии с ее парнем, но Аня знала об этом уже только в общих чертах и в большей степени по социальным сетям. В профиле сестры все еще появлялись сторисы с кусочками Виктора.
Похоже младшая из дочерей была поумнее в делах любовных, потому что сконцентрировалась на своем будущем, а из несчастного парня начала вить веревки, попутно всех вокруг вводя в заблуждение, что же происходит у нее в личной жизни.
Когда Аня пришла, дома была только мать. Под турецкий сериал она перебирала ведро картошки, обрывая появившиеся ростки. В духовке явно что-то запекалось, и все вокруг, как всегда, сияло идеальной чистотой и порядком. На столе стоял старенький ноутбук отца с кучей открытых вкладок.
— Работу ищу.
Бросила на ходу мама, возвращаясь к картошке.
С интересом Анна взглянула на вакансии. Разброс был пугающе широкий. Ничего говорить и спрашивать не стала, чтобы не нарваться на нотацию, что ее старшей дочери тоже следовало бы сделать так же, искать НОРМАЛЬНУЮ работу, не выбираясь.
— Жалко, что с дядей Ромой не попрощалась. Он очень хотел увидеться.
— Хм… еще бы.
Наверняка, чтобы поднять тему Виктора.
- Он так редко приезжает… Могла бы и прийти.
— Не могла, была очень занята.
Мать поджала губы:
— Угу. Работой и личной жизнью. Толку то от этого все равно нет. Могла бы один день и пропустить.
Вступать с ней в словесную перепалку желания не было. Потому как, что и не имело смысла, так это попытка убедить маму, что все в ее жизни имеет вполне значимый смысл. Оставив на столе телефон, Аня полезла в небольшую кладовку, скорее напоминающую глубокий шкаф, и вытащила оттуда бутылку из темного стекла с домашним ежевичным вином. Его каждый год ставил папа. Оно было терпким, в меру сладким и без привкуса браги, чем часто грешат домашние вина. Хмель в голову ударял от него специфически, очень легкий, и никогда не было похмелья. Такое умел делать только он…
— Ты чего это?
Вскинула брови Ирина Сергеевна.
— Соскучилась по папе.
Мама только посмотрела и ничего не сказала.
— Я останусь сегодня на ночь?
— Конечно.
Этот день был, казалось, длинною в целую жизнь. Проснуться у Виктора, потом наорать на Влада, нахамив его невесте, и вернуться в родительский дом, где, в принципе то, никто уже не мог дать тебе точку опоры. Но тут были воспоминания. Почти что живые. И это создавало зыбкую иллюзию, что в этих стенах можно найти покой и ясность мыслей.
Мягкий свет в столовой, все тот же обеденный стол, все те же подушки на сиденьях стульев, а на языке разливается знакомый вкус, который можно ощутить только здесь… Погрузившись в свои мысли, Анна подняла глаза от вазы с яблоками только когда напротив с пустыл бокалом присела мать. Откупорив пробку, она наливала тонкой струйкой темную жидкость, любуясь как в ней играет свет.
— Давно я не доставала это вино. В последний раз пила его еще с твоим отцом. На Рождество. Кажется, это было в прошлой жизни…
Всегда остававшаяся несгибаемой мама тут вдруг изменилась в лице. Будто смыла макияж. Под глазами тени, уголки губ опущены, щеки осунулись… Да, папы не хватало все.
— Как твои успехи? Есть чем порадовать?
Мама редко заводила такие разговоры и, как правило, они неизбежно сводились к какому-нибудь нравоучению, поэтому Анна уже привыкла фильтровать то, что рассказывает и как рассказывает.
— У нас новый недавно рядом со мной купили квартиру, сейчас там идет ремонт, дома настоящий звуковой ад.
— Да… Этим хорош частный дом. Когда ты родилась, мы жили в квартире… А это был вечный шум. И ты не могла спать, была всегда зареванная и нервная. Тогда папа решил строить дом, чтоб его принцесса могла спать и улыбалась. Так торопились, что переехали, когда даже еще первый этаж был не отделан, не было сантехники, не было ничего. Кроме тишины. И ты стала у нас спать…а с тобой и мы. Ярик был такой же чувствительный. А вот Светка… Ей все было по барабану. Вот и скажи после этого, что с детства не видны натуры?
Мама крутила в ладонях бокал и тихо говорила, будто больше сама с собой, чем с дочерью.
— Светка непотопляемый танкер. Прет по жизни, всегда возьмет, что ей надо. Приземленная натура. Практичная. А ты… Нежная, романтичная, всегда в мечтах, эмоциях. И Ярик таким был. Как видишь, его это до добра не довело… И поэтому я вдвойне боюсь за тебя.
