рассказы. — Хотите я вам свою картину покажу?
— Хочу, — отвечает Дамир. Пока девочка отвлекается, чтобы принести рисунок в рамке, он не упускает возможности немного меня побесить: — Ты взяла паспорт и распечатки брони отеля?
— Взяла, — скрипя челюстью, говорю я.
— Кто присмотрит за Есенией?
«А какое твоё дело?!» — так и хочется плюнуть ему в лицо, но вместо этого спокойно (почти) отвечаю:
— Её надо к соседке отвезти. Это тут недалеко.
— Вот! — объявляется Яся и протягивает свой шедевр. — Это мама, это я, а это папа.
— А как зовут твоего папу? — интересуется Тарханов.
— Этого я пока не знаю, — на полном серьёзе отвечает Яся. — У меня был папа, которого звали Даниил, но он уехал и не вернулся. Но я знаю, что иногда может появиться другой папа. У одной девочки из нашей группы, Алёны, так получилось. У неё сначала был один папа, а потом другой, тоже папа. Может, и у меня появится другой, который больше не будет надолго уезжать.
Стою истуканом, смотрю на доченьку, а глаза уже на мокром месте. Чтоб не всхлипнуть ненароком, закусываю губу.
— Ясенька, давай одеваться. Ты всё-таки к тёте Ксюше поедешь.
— Ура-а-а! — не скрывая радости в голосе, ликует девочка.
Ей нравится посещать в детский сад, но в гости ходить нравится ещё больше, потому что это большая редкость.
Яся, сломя голову, летит обуваться. Дамир подхватывает мою сумку и ту, которую я собрала для дочки. Обе лёгкие, я вполне бы справилась сама, но тиран сегодня, видимо, решил поиграть в «добренького».
Спускаемся вниз. Тарханов вытаскивает из своего автомобиля громадный чемоданище, звонит таксисту и просит приехать пораньше. Через пять минут карета подана.
Дамир усаживает Ясю на заднее сидение. Я даже рыпнуться не успела, как он уже загрузил ребёнка, а затем и все вещи. Сложно поверить, но он и мне дверь придержал, потом сел сам впереди. Я называю адрес соседки.
Уже через полчаса, попрощавшись с Ясей и пообещав ей, что привезу из поездки самый лучший подарок на свете, даю последние наставления Ксении Вячеславовне. Самое сложное — это не забыть в нужном порядке и в определённое время давать ребёнку лекарства.
— Я всё запомнила, Ириш. Не переживай. Езжай уже с богом!
«Или с чёртом…» — проносится в мыслях.
Поцеловав доченьку и обняв соседку, возвращаюсь к дожидающемуся такси. И снова меня поджидает сюрприз.
Тиран какого-то фига решил перелезть на заднее сидение! Ему что, впереди плохо сиделось?!
— Садись, Ирина, — велит Тарханов. — И так уже впритык выезжаем.
Глава 29. Ирина
Еле справляюсь с дрожащими коленками и опускаюсь на задний диван. Рядом с монстром. В непосредственной близости. Он, блин, настолько рядом, что я чувствую, как пахнет его одеколон. И рукава наших пальто соприкасаются. Всё это жутко непривычно и волнительно.
— Что случилось с отцом Есении? — огорошивает меня вопросом тиран.
В первую секунду я напрочь теряюсь.
Он совсем совесть потерял? Это уже ни в какие ворота не лезет!
— Не хочешь говорить? — как бы поддевает меня Тарханов.
— Умер, — выдыхаю я.
А что мне скрывать? Говорю, как есть. Но Дамир, кажется, мне не верит.
— Умер? Я думал, ты в разводе. Или ты развод называешь смертью?
— Слушайте, — поворачиваюсь к Дамиру и сверлю его взглядом, — вам наверняка всё это очень забавно и смешно, но мне лично давно уже не до веселья. Да, я в разводе. Но отец Яси погиб. Уже после того, как мы расстались. И я не хочу пока рассказывать маленькой девочке все подробности последних лет её отца-подлеца. Каким бы он ни был, для неё он всё-таки отец. Но Яся взрослеет и уже догадывается, что папа никогда не вернётся. И, поверьте, для неё это абсолютно не шутки, в отличие от вас.
— Ты где-то видела, чтобы я смеялся? — возражает Тарханов.
— А вы всё время смеётесь, подначиваете, перекручиваете, ищите повод меня уязвить. Да, и чтоб вы знали, я не собираюсь извиняться за вчерашнее. Не жалею ни об одном сказанном слове, потому что каждое из них — правда.
— Мне и не нужны твои извинения, — легко бросает тиран. — Слова — это просто слова. Сотрясание воздуха. Ты мне принесёшь гораздо больше пользы, если мы удачно проведём выставку. Остальное меня не волнует. В том числе твоё мнение обо мне.
Делаю глубокий вдох, но воздух застревает в пережатом от ярости горле.
Я должна всё это вытерпеть. Я должна сохранять хладнокровие. Я работаю не с человеком, а с чёрствым сухарём, у которого нет ни совести, ни чувств, ни морали.
— Да и, кстати, с твоей причёской что-то надо делать, — режет меня новым заявлением тиран. — Вчера Асия и её стилисты потрудились как следует, а сегодня ты опять всё исковеркала. А тебе придётся держать марку.
Проглатываю и это замечание, молчу, смотрю в окно.
Такси мчит в аэропорт. Мы прибываем впритык. Перед сдачей багажа Тарханов забирает у меня паспорт и бронь авиабилетов, ставит на ленту сначала мою крохотную сумочку, а затем — свой чемоданище.
Не могу удержаться от того, чтобы не кольнуть его.
— Обычно это женщины собираются на три дня поездки как будто бы переселяются на всю жизнь, — злорадно улыбаюсь, косясь на багаж тирана.
— С учётом того, что половину моего чемодана занимаются твои обновки, никакой необычности не наблюдается.
Улыбка стирается с моего лица. Дамир подаёт документы на стойку.
Мы единственные в очереди. Летим бизнес-классом, прямым рейсом в Берлин. И нас тут же пропускают вперёд как самых почётных гостей. Я уже начинаю дико нервничать. А вот тиран чувствует себя как рыба в воде.
Спокойно двигается дальше на паспортный контроль, а затем направляется в ВИП-зону для пассажиров с повышенным классом обслуживания. Я следую за ним неотступно и стараюсь не думать о том, как мы проведём бок о бок целых три дня.
Тем временем Дамир преспокойно усаживается на диван, тут же открывает оставленный для гостей журнал. Я опускаюсь напротив.
— Добрый день, — здоровается официантка и с милой улыбкой просит предъявить посадочный талон. После проверки с двойной улыбкой спрашивает: — Что пожелаете, господин Тарханов?
— Чай. Чёрный, — бросает ей Дамир.
— А что предпочитает ваша супруга? — также мило улыбается девушка.
Моя нижняя челюсть слегла отпадает.
— Я не…
— Кофейный коктейль ей принесите, — перебивает тиран, продолжая без всякого интереса листать журнал. — Раф или ещё какую-нибудь сладкую лабуду.
— Сию секунду, — кивает официантка и быстро уходит.
Челюсть у меня так и висит в пространстве. А Тарханову хоть бы хны! Он даже не смутился ни капельки!
