прикроватной
тумбочки и вытаскивает упаковку апельсиновых тик-так. Высыпает горсть на ладонь. –
Иногда я ненавижу Джульетта за то, что она заставила меня бросить курить.
Я протягиваю ладонь и он насыпает немного и мне.
– Нет, не ненавидишь.
– Поверь. Так и есть. – Он бросает конфеты в рот. Я делаю то же самое. Какое-то
время мы хрустим.
Наконец он говорит:
– Я не знаю, что там на самом деле. Просто знаю, что мне сложно признать всю эту
историю с Богом. Особенно с тех пор, как папа... с тех пор, как умерла Керри.
Его сестра. Она погибла пять лет назад, когда отец Деклана напился и разбил
машину, в которой они ехали. С тех пор Деклан больше не видел своего отца, но я знаю, что он чувствует себя ответственным за все произошедшее.
Он не виделся с ним, потому что его отец в тюрьме.
Деклан смотрит на меня.
– И ты знаешь, что я не могу понять, как ты можешь во все это верить. После
всего, что сделал твой отец. – Еще одна пауза. – Но я не собираюсь отрицать. Для тебя
это важно. Мне не нужно быть говнюком по этому поводу.
Он прерывается, но, похоже, собирается сказать что – То еще, так что я жду.
– Этот шрам на твоем запястье, – говорит он. – Он похож на два полукруга.
Я замираю. Я знаю, о каком шраме он говорит.
Я помню, как его получил.
Мне было семь. Мы постились два дня. Я был так голоден, что даже мысли о еде
вызывали головокружение. Даже воспоминание об этом вызывает головокружение.
«Пожалуйста», – сказал я своему отцу. – «Пожалуйста, мы можем что-нибудь
поесть?»
Он включил плиту.
И я наивно поверил, что это значит, что он собирается приготовить еду.
– Рев, – мягко говорит Деклан. – Нам не обязательно об этом говорить.
Моя рука крепко обхватывает запястье, скрывая шрам двумя слоями ткани. Я не
дышу. Это была одна из последних вещей, которые мой отец со мной сделал.
Я заставляю себя вдохнуть. Смотрю на свои пальцы.
– Что по поводу шрама?
– Я не мог понять, откуда он взялся, пока нам не исполнилось примерно пятнадцать
лет. Газовая горелка на плите, так? Я знаю обо всем остальном, но это... узнав об этом... я
никогда никого так не ненавидел, Рев. Я спросил Джеффа, как его найти. Мне хотелось его
убить. – Он вытряхивает еще немного тик-так, будто бы хочет уничтожить упаковку. –
Черт возьми, думая об этом, мне хочется найти и убить его прямо сейчас.
– Ты спрашивал Джеффа? – Я таращусь на него. – Ты мне никогда не говорил об
этом.
– Он просил меня не говорить тебе. Он сказал, что это тебя расстроит.
Очень странно слышать, что у них был разговор, о котором я ничего не знал.
– Но этот шрам... он ведь не самый худший из всего.
Деклан швыряет упаковку в прикроватный столик и разворачивается ко мне.
– Господи. Ты издеваешься? Все это самое худшее, что могло с тобой случиться, Рев. Все! Ты даже не можешь носить футболки с короткими рукавами! Ты когда-нибудь
был в бассейне? И не рассказывай мне, что Джефф и Кристин ни разу за последние десять
лет не хотели пойти на пляж. Мы всего в двух часах езды от океана! И этот ублюдок
прикрывался тем, что говорил, что все, что он делал с тобой – было во имя Господа, и
каким-то образом ты в это поверил. Ты думаешь, что Бог спас тебя от него. Черт, ты
находишь немного тишины и покоя в моем доме, и думаешь, что это Бог привел тебя сюда.
Ты хоть представляешь, как это звучит?
Я вздрагиваю.
– Рев, – говорит он. – Если ты хочешь верить в Бога – пожалуйста. Если ты хочешь
обсуждать теологию – ладно. Если хочешь верить, что какая-то высшая сила дала тебе
защиту – ладно. Но каждая отметина на твоем теле – это дело рук твоего отца. Твоего
отца. Ты пережил то, что он с тобой сделал. Ты сам выбрался оттуда. И ты сам пришел
сюда сегодня. Ты, Рев. Ты это сделал.
Я не могу дышать. Он никогда не говорил мне такого. Я чувствую себя так, будто я
сделан из камня, а Деклан проткнул меня зубилом, оставляя трещины на поверхности.
Внезапно я понимаю, что не могу рассказать ему о письме. И о сообщениях. Не
сегодня. Он не сможет понять, почему я послал первое сообщение. И не сможет понять, почему я позволил этому продолжаться.
– Ты в порядке? – спрашивает Деклан.
Мое дыхание дрожит.
– Ты знаешь историю о Блудном Сыне?
– Господи. Рев...
– Знаешь?
Он вздыхает.
– Не полностью.
Я рассказываю ему историю.
Он слушает. Когда я заканчиваю, он спрашивает:
– И какое отношение это имеет ко всему этому?
– Который из них я? – наконец спрашиваю я.
– Рев...
– Я не остался со своим отцом. Так что, очевидно, я не послушный сын.
– Чувак.
– Но значит ли это, что если я
