там, где ему хотелось, и раздавал штраф. Главное, его «эго» было удовлетворено. В другой раз, умышленно испортив лифт в одной из гостиниц, он заставил бедного лифтера сотню раз подниматься по лестнице. В фойе Парижской оперы дядя Сулейман распевал наши народные песни, писал с балкона гостиницы на улицу, с наслаждением громко рыгал в элитном ресторане «Максимс». Каждый раз, возвращаясь из дальних поездок, он наряду с подарками гордо демонстрировал вещицы, украденные из самых известных гостиниц. Это «баловство» доставляло ему особое удовольствие, и он, хвалясь, раздавал нам уворованные из гранд-отелей тарелочки, пепельницы, вазочки и прочую мелочь. А мы берегли эти вещички пуще самых любимых игрушек. Человеческая натура имеет множество странностей. Сулейман казался мне очень забавным и нравился больше других именно из-за своих недостатков, как я сейчас понимаю.
И сейчас, нащупав мое «слабое место», Сулейман всячески пытался заинтересовать меня. Мне, конечно, очень нравились его проделки, но стать женой Асада, по-правде сказать, особого желания не было. Я предпочитала влюбляться в принцев и князей. Асад, безусловно, малый не без талантов. Но он не герой моего романа. Но Сулейман был настойчив. Он объявил о своем решении в семье и даже получил предварительное согласие. Мое желание в этом случае не имело значения. Сулейман считал, что когда придет время (то самое!), он с легкостью получит желаемое. Он был уверен в этом.
XI
И вот настали времена, полные драматизма, давшие бесконечные темы историкам и усугубившие тяготы народа. После известных событий в России был свергнут царь, грянула Октябрьская революция, Керенский сдал власть, гражданская война столкнула красных и белых. Империя рухнула. На фоне этих потрясений национальные территории государства стали самоопределяться, создавая независимые республики.
На Кавказе народы Азербайджана, Грузии и Армении спешили восстановить свои права, начав активную деятельность. В Баку, столице Азербайджана, шла бурная политическая жизнь. Благодаря деятельности всевозможных политических новообразований усиливалось соперничество, разруха и противостояние. Известная армянская организация социалистической направленности под лозунгами «во спасение страны от коммунистического переворота» создала в стране военную диктатуру. Но среди людей ходили слухи, что во главе этой организации сами большевики и стояли. Кем бы они не были, во время этой черной эпохи началось истребление мусульман. По выражению некоего английского писателя, народ стал жертвой политических интриг. Представители самых высоких, ведущих слоев, независимо от национальности, во время политической свары и погромов, поддерживали друг друга. Их объединяли общие интересы. А резню поочередно, в определенное время, начинала та из сторон, которая на тот момент была сильнее и которой это было выгоднее. Если в Турции истреблялось и депортировалось христианское население (издержки первой мировой войны!), то в Азербайджане армяне убивали азербайджанцев. Русское правительство наблюдало эту трагедию со спокойным безразличием, придерживаясь политики «Разделяй и властвуй!» Оно давало возможность республикам обескровить друг друга.
Однажды в два часа ночи меня разбудила фрейлейн Анна. Я проснулась, но кругом была кромешная тьма. Свет погас во всем городе, не стало электричества. Город упал в бездну тьмы. В этой ужасающей тьме слышались выстрелы, неизвестно откуда производимые, со свистом пролетали пули. Вдали раздавался треск пулеметных очередей. Мы со страхом ждали появления «дашнаков» (так назывались армянские националисты) в нашем доме, с отчаянием думали, как будет разрушен дом, как будут истреблять нас самих. Телефон тоже был отключен. Дом напоминал одинокий остров в окружении враждебной и опасной тьмы. Мы собрались в темной спальне Амины и ждали. Что же нам еще оставалось? Только ждать. В четыре утра в парадную дверь начали так сильно стучать, что показалось - сейчас рухнет весь дом, а вместе с ним и все наши надежды. Вот они, дашнаки! Сейчас всех нас перережут!. Отец взял револьвер и вышел из комнаты, вслед за ним вышла и Амина. Для слабой женщины такой поступок был признаком отваги и верности. А мы готовились к смерти. Но, видно, несколько поторопились. Некоторое время спустя отец и Амина вернулись. С ними были наши соседи-армяне, жившие напротив. Они пришли, чтоб предложить нам укрыться в своем доме. Там будет безопаснее. Их предложение было с благодарностью принято. Что же нам оставалось? Мы тотчас схватили свои маленькие чемоданчики и побежали вниз по лестнице. Нам нужно было всего лишь перейти улицу. Но бесконечно пролетающие отовсюду пули даже этот короткий путь делали смертельно опасным. Нам велели бежать через улицу, в противоположном конце которой шел бой. Щелкали выстрелы, со свистом и воем пролетали пули. От нашей обычной лени не осталось и следа. Скорее добраться до соседского дома! Мы бежали, спасаясь от пуль, спотыкаясь в темноте о камни и колдобины, дрожа от страха. Только отец передвигался не спеша, осторожно: он держал на руках моего крошечного братишку и боялся споткнуться и упасть. Но Аллах сжалился над ним.
Хозяева встретили нас, окружив заботой. В тот момент это много стоило и было очень трогательно. Укладываясь спать, мы испытали множество неудобств. Кроватей оказалось гораздо меньше, чем людей. Поэтому некоторым пришлось спать даже на полу, разложив матрасы на ковре. И я улеглась на полу в небольшой комнатушке. Здесь же расположилась на диванчике и фрейлейн Анна с моим маленьким братишкой. Так и не удалось мне уснуть до самого утра: всю ночь плакал ребенок и трещали выстрелы.
Утром следующего дня мы увидели грузовые автомобили, стоящие перед нашим домом. Какие-то люди, обмотанные патронташами, заполняли их вещами, которые выбрасывали прямо из окна. Эти люди, одетые в грязную армейскую одежду, вызывали чувство страха и ненависти. Но, глядя на сцену гнусного грабежа, мы одновременно внутренне радовались: ведь, окажись мы сейчас там, дома, и нас, не колеблясь, повыбрасывали бы из окон. Все содержимое дома очень скоро вывалилось наружу: вслед за ложками и вилками летело женское нижнее белье, корсеты и панталоны, подсвечник в стиле XV века летел вместе с зацепившейся за него кашмирской шалью.
- А вот и мое зеленое бархатное платье... - печально вздохнула Амина. А фрейлейн Анна со слезами на глазах смотрела на покрывало, которое вязала целый год. Оно летело по воздуху, лохматясь шелковой бахромой.
- Моя замечательная новая ночная рубашка. - подавила крик Зулейха.
Я же, всегда относившаяся к вещам как к одушевленным предметам, тихонечко шептала: «Бедное мое пальтишко! Тебя обижают. прощай! Прощай, мое любимое пальтишко с меховым воротником, мое чудесное пальтишко, летящее через окно в этот гадкий грузовик!».
В тот же день отец и Амина покинули нас: для них, разыскиваемых армянскими головорезами, оставаться здесь было небезопасно. Один из армян, друзей
