— Вы только посмотрите! — слышу я голос Прольберга. — Может, он и в самом деле бешеный?
— Да плевать нам на этого барбоса! — заявляет Мюллер. — У нас своих дел по горло.
И они скрываются в доме. Поскольку мое представление произвело на господина Штриве такое глубокое впечатление, я охотно продолжаю его. Уф, утомительное это занятие — актерство! Нет, карьера голливудской звезды не для меня. Разве что мне предложат гонорар в размере пятнадцати миллионов хрустелок за роль.
Я выкладываюсь так, что у меня даже начинает звенеть в ушах. Странно — звон заметно усиливается! И вдруг до меня доходит, что это сирена полицейской машины. Она все ближе и ближе и вдруг резко обрывается. Наверное, машина остановилась на автостоянке. Ура!!!
Чтобы полицейским не пришлось меня слишком долго искать, я включаю лай на всю громкость. Бедный господин Штриве от ужаса уже окаменел, потому что я не даю ему прошмыгнуть в дом.
— Ну где же они? Ну где же они? — бормочет он, как заклинание.
Если бы он знал, что я жду полицейских с еще большим нетерпением…
И вот они наконец появляются — и оказываются моими старыми знакомыми. Они уже охотились на меня в Восточном парке, когда у меня морда была в сливках и Тим в последнюю секунду спас меня от расстрела.
Оба шерифа несутся по поселку с пистолетами наготове.
— Сюда! Он здесь! — кричит дед прерывающимся голосом, когда полицейские пробегают мимо его участка.
— Отойдите в сторону! — командует Большой. — Иначе мы можем вас ранить, когда будем стрелять в собаку!
Стрелять — в кого?! Господин Штриве осторожно делает несколько шагов в сторону. Я настолько обалдел, что даже не пытаюсь спастись. Значит, меня хотят пристрелить за то, что я попытался вызволить из беды своего хозяина и его друзей?.. Не знаю, как вы, а я, например, считаю, что это как-то не по-джентльменски.
В этот момент в соседнем саду появляются три преступника. «Вот оно — мое спасение!» — думаю я по крайней мере две секунды. Но полицейские не обращают внимания на эту троицу, а продолжают целиться в бедную собаку с перепачканной мордой.
— Что случилось, господин полицейский? — спрашивает Мюллер и выдавливает из себя ухмылку.
— Прошу вас побыть в укрытии, пока мы не разделаемся с собакой! — говорит маленький полицейский.
— Хорошо, — с готовностью откликается Мюллер и собирается вернуться в дом вместе со своими сообщниками.
Но тут вдруг в доме открывается окно и из него вылезают Юсуф, Свен и Изабель.
— Это воры! — орет Юсуф. — Арестуйте их! Они заперли нас здесь!
— Уходите! Спрячьтесь! Собака очень опасна!
— Чушь! — отвечает Свен. — Освальд совершенно нормальная собака! Вот эти трое в сто раз опасней!
— Кто? Мы? — притворно изумляется Прольберг и смеется. Его сообщники присоединяются к его смеху.
— Тихо! — орет полицейский. — Нам нужно обезвредить собаку!
Он поднимает руку с пистолетом и целится в меня. Я закрываю глаза и задерживаю дыхание — по-видимому, навсегда. Пришло время прощаться, друзья мои. Что толку причитать и скулить? В сущности, я прожил неплохую жизнь. Правда, она могла бы быть и чуточку длиннее. Но главное — чтобы на моем могильном камне не было таких отвратительных слов, как, например, «такса».
Но где же выстрел?
— Отстань от меня, паршивка! — слышу я вдруг голос большого полицейского и открываю глаза.
Изабель! Она прыгнула полицейскому на спину. Чтобы стряхнуть ее, он исполняет какой-то нелепый танец, но от Изабель так просто не отделаешься.
Воры решили воспользоваться неразберихой и потихоньку смыться. Я как раз собираюсь лаем привлечь к ним внимание, но тут из окна вылезают Тим с Марушей.
— Это воры! Они украли картины! — кричит мой хозяин. Я еще ни разу не слышал, чтобы он так громко кричал, — Вот доказательство!
Он держит в руках одну из картин. Изабель спрыгивает с полицейского и показывает на жуликов.
— Смотрите! Они хотят смыться! — кричит она.
На лице Прольберга появляется широкая улыбка.
— Я вас умоляю, господа! — сладчайшим голосом обращается он к полицейским. — Ну неужели вы поверите этим сумасшедшим?
Полицейские смотрят то на воров, то на картины. Потом обмениваются растерянными взглядами. Трудно сказать, у кого из них более беспомощное выражение.
Именно в этот момент раздаются решающие слова. И произносят их не сыщики, и не воры, и даже не полицейские. Как, по-вашему, кто? Нет, не угадали, не я. Только благодаря тощему деду, господину Штриве, который молча наблюдал этот переполох, воры не ушли у нас из-под носа. Он неотрывно смотрит на картину в руках Тима и вдруг растерянно лепечет:
— Это же… это же картина Грюттлинга. Ее на позапрошлой неделе украли из галереи. Была огромная статья в газете!
Маленький полицейский задумчиво чешет подбородок, потом спрашивает коллегу:
— А как же она могла попасть сюда, в дачный поселок?
— Спросите лучше воров, — советует Юсуф и показывает на Прольберга, Мюллера и третьего, которому уже явно не до ухмылок.
— Хм… — произносит большой полицейский. — Мы здесь, собственно, по поводу бешеной собаки.
Изабель подбегает ко мне и берет меня на руки.
— И это, по-вашему, бешеная собака?
Я лижу ей лицо.
— Сматываемся! — командует Мюллер и припускает в сторону автостоянки. Его сообщники бегут за ним вслед.
— Ну что, бежать за ними? — спрашивает большой полицейский.
Его маленький коллега невозмутимо качает головой. Он поднимает руку с пистолетом и стреляет в воздух.
— Стоять! — кричит он, и преступники останавливаются как вкопанные. Они поднимают руки так высоко, как будто хотят пощекотать облака.
Маленький ухмыляется.
— Прямо как в кино, верно? — говорит он Большому. — Пошли арестуем их.
— А потом?
— Потом пристрелим собаку.
ГЛАВА 30, в которой больше правды, чем лжи
Без паники, друзья мои! Я пока еще жив.
К счастью, полицейские наконец уразумели, что я никакая не бешеная, а просто классная собака. А когда они узнали от сыщиков, что я еще и гениальная собака, они даже попытались уговорить меня поступить на службу в полицию. Но это не для меня. Конечно, было бы здорово арестовывать бродячих кошек. Но целый день бегать в этой зеленой форме — нет уж, спасибо!
Это было в пятницу, то есть позавчера. А сегодня воскресенье. И сегодня в нашем саду запланирован большой праздник в честь освобождения Тима и поимки преступников. И я был бы безумно рад этому празднику, если бы не история со Свеном и украденными седлами.
