А я бы так хотела все вам показать! Как зеленеет эта поляна, как наливается силами каждое дерево в лесу, как танцуют стрекозы над рекой и низко-низко порхают перед грозой ласточки. Главное, я бы показала вам поле… – она осеклась и отвела взгляд.
– Расскажи, какое оно, – попросил Свят, и она услышала в его голосе улыбку.
– Оно прекрасно! – воскликнула Шишига, воодушевленная интересом гостя. – Сначала, по весне, трава такая сочная и яркая, что в глазах рябит! А потом она вырастает, все выше и выше, и появляются цветы. Первой распускается сурепка – она желтая, и на кисточках много-много маленьких цветочков. Запах у нее, знаешь, такой сладкий и одновременно будто острый. И даже в носу немного щиплет, если долго нюхать!
– Так уж и щиплет? – рассмеялся Свят.
– Точно говорю – щиплет! Так вот, сурепка там не одна, еще васильки есть. Они голубые, точь-в-точь как небо сегодня, – она указала пальцем наверх, – и появляются позднее. В окошко выгляну, а их с каждым днем все больше, синий с желтым мешается, да так красиво выходит! Как ветер поднимется, словно волна по полю идет, и над этим морем бабочки разноцветными стайками – туда-сюда, туда-сюда…
Шишига замолчала, переводя дух после пламенной речи.
– Похоже, оно и правда необыкновенное, твое поле.
– Я была бы так счастлива, если бы вам удалось увидеть его хоть одним глазком, – с сожалением произнесла девушка. – Прости, я знаю, что это невозможно. Но ведь мечтать можно о чем угодно, правда?
– Даже нужно, – кивнул Свят и ободряюще улыбнулся.
Из дома доносились оживленные голоса и звон посуды. Шишига бросила на гостя благодарный взгляд и скрылась в сенях. Зимние уже расправились с завтраком и, выслушав ее сумбурное щебетание, поспешили на улицу. Маленький Чепуха выскочил на крыльцо да так и замер от восторга, приложив к деревянным щекам ладошки в вязаных варежках.
– Ну, беги скорее на горку, – подтолкнула его девушка и сама припустила следом, под их ногами хрустела тонкая корочка свежего наста.
Чепуха первым поднялся по ступенькам и стоял наверху, не решаясь скатиться. Шишига взобралась на площадку и протянула ему руку.
– Давай вместе, – предложила она.
Малыш радостно закивал, и она уселась на вершине горки, устраивая его перед собой.
– Готов? Поехали!
Горка оказалась не слишком крутой, но довольно длинной, и они быстро набрали скорость. Морозный воздух обдувал щеки, девушка прижимала к себе Чепуху, перехватив руками поперек живота, и не могла сдержать по-детски задорный смех. Оказавшись внизу, они вылетели на снег и повалились на бок. Чепуха сразу же вскочил и, ухватив Шишигу за руку, потянул ее обратно к лесенке. Мимо них темным пятном пронесся Буран, а за ним – Кит с жавшейся к его груди перепуганной Дерезой.
У подножья горки образовалась очередь из желающих прокатиться, нечисть толкалась и весело гомонила, оттесняя друг друга в сторону. Шишиге удалось протиснуться между ними и, воспользовавшись заминкой, взобраться наверх. Они снова покатились, и ее охватила свежая волна беспечного ликования.
Катания с горки переросли в шуточные бои стенка на стенку, воздух рассекали снежные снаряды, и повеселевшая Дереза забавно подпрыгивала, пытаясь их поймать. Гуляния затянулись до вечера, стемнело, и запыхавшиеся постояльцы один за другим потянулись к избе, предвкушая отдых и горячее угощение. Шишига провожала взглядом Кита, уносившего в дом покрытую инеем соломенную козочку, когда почувствовала, как кто-то дергает ее за юбку. Это был Чепуха – его шубку облепил снег, а варежки промокли насквозь, но он настойчиво тянул девушку в сторону горки.
– Что ж, пойдем, – вздохнула она, – но это будет последний раз на сегодня.
Они залезли на площадку и приготовились к полету. Ступеньки заскрипели, и, обернувшись, Шишига увидела Свята.
– Возьмете третьим? – весело спросил он, усаживаясь за ее спиной и аккуратно обнимая.
Они оттолкнулись и покатились вниз, рассекая темноту, мелкие снежинки летели навстречу, и казалось, что это звезды сплетают вокруг свой космический танец. Шишига утыкалась лицом в русую макушку Чепухи, ощущала лопатками твердую грудь Свята и думала о том, что никогда еще не была счастливее.
Она ложилась спать, до краев наполненная радостью, и долго слушала, как возятся и посапывают на лавках и полатях сытые, разомлевшие гости. Так, в забавах и играх, прошли еще двое суток. А ранним утром одиннадцатого дня дома не обнаружился Чепуха.
Зимние обшарили всю избу, Шишига бегала к речке и бане, Буран прочесал опушку леса, но никаких следов малыша не было видно.
– Я схожу в деревню, – твердо сказал Свят, плотно запахивая в сенях дубленый плащ.
Его не было несколько часов, в течение которых в горнице стояла гнетущая тишина, нарушаемая редкими шепотками и удрученными вздохами. Надоедливо тикали часы на стене. Едва скрипнула входная дверь, Шишига подскочила. Свят шагнул внутрь, держа на руках спящего Чепуху, и его спокойное лицо заставило ее с облегчением опуститься обратно на стул.
– И где пропадал этот бедокур? – с напускным недовольством осведомился Кит, хотя его переставший нервно подергиваться хвост говорил об обратном.
– Насколько я смог понять, он среди ночи улизнул в деревню, – начал рассказывать Свят, укладывая бесенка на лавку. – Поди, наслушался ваших историй и тоже решил свою родню проведать. Да только те люди сведущими оказались: как чудо это деревянное во дворе увидали – так пригоршню мака ему под ноги и кинули. А сами деру дали и носа из избы не показывали. Вот вам и семейство!
Зимние загалдели, одни возмущались, другие добродушно посмеивались.
– Да тише вы, разбудите, – шикнула на них хозяйка. – А что не так с этим маком?
– Эх ты, сколько лет нас привечаешь, а простых вещей не знаешь, – насмешливо заметил кот. – Коли перед нечистью рассыпать мак или, например, рис, то она это место не покинет, пока каждую крупинку не соберет. Так что повезло нашему мальцу, что людишки хоть и знающие, а трусливые оказались, а то не ровен час – беда бы приключилась.
– Типун тебе на язык, болтун, – возмутилась Шишига. – А будешь меня незнанием попрекать – так целый горшок риса тебе под нос высыплю, да не здесь, а в подполе, где крыса серая живет.
Кит округлил глаза и передернулся от отвращения, а остальные наконец с облегчением расхохотались.
Следующим вечером Свят развел в уличном очаге большой костер. Потрескивали горящие поленья, в чугунном котелке булькала грибная похлебка, рассевшиеся вокруг зимние жадно принюхивались к аппетитному запаху, витавшему в воздухе. Над лесом висела луна и заливала поляну мягким молочным светом. Сняв котелок с огня, Свят разлил суп по мискам, и проголодавшаяся компания набросилась на угощение.
– Расскажи былину, – попросила Шишига, когда тарелки опустели и гости лениво развалились на лавках, наблюдая за вылетающими из очага рыжими искрами. – Пожалуйста, Свят. Про Михайло и Рябинку.
– Грустная она, – засомневался тот, – может, другое что?
– Пускай грустная, зато красивая, давай ее, – не унималась она.
– Будь по-твоему, – согласился Свят, поудобнее уселся у огня и начал рассказ.
Его бархатный голос разносился над поляной, нараспев повествуя историю несчастного князя Михайла и его бедной молодой жены. Это была не просто сказка, а печальная песня о том, как завистливая свекровь князя превратила его возлюбленную в тонкую рябинку, а после приказала то деревце срубить.
– А ты возьми-ка сходи свой востер топор, да сруби ты рябинку ту посередочке, – протяжно пел Свят, и ему вторило далекое эхо.
Когда он закончил, Шишига тихонько плакала, к ее боку жался Чепуха, и его глазки под деревянной маской влажно блестели. На головы собравшихся перышками ложились редкие снежные хлопья.
К утру снегопад разошелся, ледяная горка и лес скрылись за беспросветной пеленой. Шишига смотрела из окна на поле и пыталась различить хоть что-то в тусклой мгле. На всех свободных поверхностях зажгли свечи, без них в горнице было совсем мрачно и тоскливо. Буран вызвался затопить баню, и все смиренно ждали его возвращения, сонно потягивая сладкий чай из луговых трав. Девушка думала о том, что уже завтра зимние ее покинут. Наполненное заботами, счастливыми моментами и досадными недоразумениями, время пролетело так быстро, что она не успела опомниться, как снова близился час прощания. Она горестно вздохнула и одним глотком опустошила остывшую чашку.
После обеда, распаренные в щедро разогретой Бураном бане и объевшиеся яблочных слоек, гости дремали под звуки старого патефона. Тихо шипела потертая пластинка, наигрывая свою незатейливую мелодию. Шишига поймала взгляд Свята, и он кивком указал ей на дверь. Они молча вышли в сени, стараясь не потревожить остальных.
– Я должен тебя спросить, – без обиняков начал Свят, девушка
