Дерену, хоть он был лейтенантом и членом офицерского совета, приходилось «марать руки» — командовать на грунте десантными операциями, работать бок о бок с разведкой или армейскими, договариваться с Администратами подконтрольных территорий, допрашивать пленных.
Корхонен был мужиком нелюдимым, заторможенным. Его всё это пугало.
Рэм тогда даже не понял, почему этот тихий с виду пилот на нём сорвался. Прямо в ангаре и совершенно на пустом месте.
И хотя Рэму тогда едва сравнялось семнадцать, не в его правилах было пропускать незаслуженные удары, да ещё и в лицо.
Он отлетел к переборке, из носа хлынула кровь, но это не помешало ему сгруппироваться, избежать второго удара и ответить самому.
Матти в долгу не остался, и драчунов растащили техники. Других пилотов в ангаре уже не было. Матти и Рэм в тот день шлюзанулись последними.
Напарник Матти Корхонена успел слинять, а Рэм летал без второго — Дерен был занят, Бо улетел с капитаном, а Туссекс спал после смены.
Криминала тут не было — в рамках небоевых дежурств Дерен разрешал своему второму пилоту летать одному.
Морда у Рэма была разбита, рёбра болели, но и Матти Корхонен пострадал не меньше. И парень был вполне доволен дракой. Он весил в два раза меньше своего противника, но не сказать, чтобы проиграл.
Дерен должен был им гордиться — всего-то несколько месяцев занятий!
— Ну-ка, беги до своего первого, — предупредил парня техник. — Тебе, однако, в медотсек придётся идти. Гарман узнает про драку — трое суток навесит.
Рэма прямо-таки передёрнуло: у заместителя капитана по личному составу, лейтенанта Гармана, была такая мода — запирать драчунов вместе, чтобы довыяснили отношения.
Оставалось надеяться на Дерена. Проступок был специфический, и Дерен как первый пилот имел право сказать замполичу, что сам накажет своего второго.
И уж лучше так. Пусть хоть бьёт, но с этим кретином Рэм в одном карцере сидеть не намерен!
Парень развернулся и пошёл к себе в каюту переодеваться. И пока разбирал компрессионку, пока думал о том, как доложить Дерену, тот прорезался сам. И верно, настучали уже — потому что лицо у него было хмурое.
Лейтенант Дерен вошёл к Рэму без стука, оглядел подопечного, вздохнул:
— Раздевайся.
Рэм пожал плечами, расстегнул комбинезон и дал ему стечь на пол. Дерен имел право делать с ним что угодно, хоть съесть.
— Ташип, — констатировал Дерен, ощупывая рёбра. — Компрессионка спасла, иначе пошёл бы сейчас в медотсек. Но рёбра не сломаны, а Гарман настаивает на карцере.
— Я не хочу в карцер! — взвился Рэм. — Я с этим идиотом сидеть не буду! Он на меня просто кинулся, как больной! Я ему даже слова сказать не успел! Я его вообще толком не знаю! Ну, избей ты меня уже сам, что тебе, трудно, что ли?
Дерен вздохнул и сел на кровать Рэма.
Уже по одному этому было видно, насколько он озабочен. В плане личной территории Дерен был жутким занудой. И сесть на чужую кровать — это было для него в нормальном состоянии неприемлемо.
— Что у вас вышло? — спросил он негромко.
— Не знаю! Он просто на меня набросился! — Рэм понимал, что надо успокоиться, но как? — Он дебил!
— Да, я могу тебя в карцер не отправлять, — признался Дерен. — Могу. Но парни этого не поймут. Ты тут и так, как малявка. Зачем тебе лишний акцент на возрасте? На том, что тебе нужны ещё какие-то скидки? Так положено, понимаешь?
Рэм укусил губу и помотал головой. Ну что за дурацкие правила?
Гарману в тот момент тоже было невесело. Такие конфликты проще всего было свалить на психотехника, но капитан этого вида военной медицины не выносил и психотехников на «Персефоне» не держал. И разбираться с драчунами приходилось замполичу.
— Ты чего на пацана кинулся? — пытал Гарман набыченного и помятого Матти Корхонена.
— Да пошёл он!
— А конкретней?
— Да потому что шлюзанулся прямо из-под привода, шлюпку порвало бы.
— С чего бы это? Из-под привода — ситуация штатная. Просто ты не успел среагировать, привык в ангар входить уже на расслабоне, да? А пацан вроде как балуется? И ты ему по морде?
— Да кто так делает!
— У тебя есть техрегламент. Открой и почитай. Это один из вариантов входа в ангар.
— Да он просто нарочно! Он берегов не видит, носится, как…
— Вот что, — перебил Гарман. — Ты должен сам с ним разрулить и найти подход. Иначе я доложу про эту историю капитану Келли, а он последнее время и без ЧП злой. Вот и спишет тебя с крейсера. Ему не нужны пилоты с такими хреновыми нервами.
Матти оторопел. Списать за драку? Пусть он зачинщик, но списать? И личное дело испортить?
Вот же влип из-за этого безголового парня! Вылупятся без году неделя из Академии и думают, что самые умные!
— И что мне делать? — пробормотал он.
— Подсказать могу, — кивнул Гарман. — Просто извинись так, чтобы я слышал, а он понял. Придумай личную причину для срыва: плохое письмо из дома, деньги проиграл, баба бросила. За три дня изобретёшь что-нибудь убедительное, время у тебя есть. В карцер всё равно оба пойдёте, у меня тут свои правила.
— Да он же мальчишка! Он же не поймёт такое! Какая ему баба!
— Ещё больше он не поймёт, если узнает, что получил по морде за самый штатный манёвр. И тебе не на пользу пойдёт, если парни узнают, что на «Персефоне» вот такие ушлёпки служат. А вот если скажешь, что ты больной идиот — простят. Ты забыл, с кем Рэмка летает? Ты знаешь, что из тебя Дерен сделает, если я тебя в карцере не запру? Хорошо если придушит, а то ведь запрограммирует, чтоб ты сам повесился. Извинись. Сделай для парня что-то хорошее. Когда что-то сделал для человека — сразу начинаешь лучше к нему относиться. А я поговорю с Дереном. И капитану про настоящую причину не доложу, приму твоё объяснение. Ну устал, сорвался, с кем не бывает? Но присматривать буду. Понял меня?
Матти смотрел в пол.
Гарман знал, что если человек закостенел в своих привычках — то тут морали читать без пользы. Социальные инстинкты не корректируются. Раз Матти привык считать себя выше более молодых — это уже гормонально зависимое поведение. Его собственный мозг понимает, что правильно только
