Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
и едва сумела дрожащими пальцами набрать код на двери.
Вечером Алексей прислал эсэмэску.
«Помни, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, что бы ни случилось».
Через два дня, когда усталый равнодушный профессор, просмотрев стекла и снимки, кивнул и подтвердил маме диагноз, Кристина вспомнила про сообщение и почувствовала потусторонний холодок. Как будто Алексей уже сообразил – теперь ей будут нужны дополнительные деньги: расписанное лечение включало в себя препараты, на которых не выделяли квоту.
«Хотите лечиться или хотите бесплатно?» – беспощадно спросил профессор. Ответ он знал, поэтому просто продолжил говорить.
Страшнее выбора перед Кристиной еще не стояло.
31. Ирн
Питавшая его много веков ярость ушла. Просочилась в землю, проросла травой, зеленой, как глаза Ирна. Сила, которая держала, несла и позволяла верить, что он уничтожит врагов, истрепалась и растаяла, сменилась насмешливой усталостью и обреченным смирением.
Ирн должен наконец это признать.
Мир – уже не тот, что был в его времена.
Эльфийской крови нигде нет. Как и магии фейри.
Но есть сердце. Его точно нельзя уничтожить, пока жив Ирн.
И он чувствовал сердце.
Пусть миром управляет другая сила, но связь между его частями – вены, артерии и капилляры, проталкивающие сквозь себя силу, – это дело сердца.
Оно никуда не пропало.
Однако нахрапом, как Ирн надеялся победить, его не найти.
И не поможет веселая яростная магия фейри. Надо плести заклятия, которые гораздо старше Кровавого Короля.
Он не любил темную древнюю магию. Каждое ее использование словно отгрызало кусок души. Душа Ирна безгранична: даже если бы он в течение столетий прибегал к этому колдовству – ей бы не повредили. Но ощущение вытягиваемой из нутра сути не нравилось.
Давно привыкнув к путешествиям по ставшему очень маленьким миру, Ирн неизменно удивлялся только одному.
Все дороги вели в рощи фейри.
Практически из любой точки, где имелся аэропорт, можно было добраться до Лондона и зеленой зимней травы на извечных лугах, словно мир до сих пор помнил, откуда он появился, из какой точки развернулся всей – тогда еще ощутимой – бесконечностью шара.
Темная магия древних наиболее сильна именно здесь.
«Как забавно, – отмечал Ирн, стоя в очереди на паспортный контроль и протягивая в окошко засохший кленовый лист. – Теперь я – самый древний. Я, когда-то считавшийся одним из молодых. Тот, кто даже воочию не видел ушедших и растворившихся в камнях, деревьях и в небе истинно темных фейри. Остался последним и возродил эльфийский род. Из самонадеянного мальчишки, обнаглевшего до высшей степени – владения миром, сделался патриархом и основателем. Вот бы Айна посмеялась».
Холмы Гринвича, как и прежде, были густонаселенными. Сотни, если не тысячи золотых, зеленых, алых, черных, серебристых крылышек, рук, рожек и хвостиков мелькали в подземных залах, заполненных водоемами со сладкой водой и освещенных фосфоресцирующими мотыльками.
Первые слуги Ирна – угловатые феи и темные воины. И томные, состоящие сплошь из мягких округлостей обнаженные девы, укутанные лишь в длинные, до пят, волосы. И дриады с розовыми и белыми цветами, растущими у кого из плеча или из-за уха, а у кого-то – распарывающие кожу на коленях.
Призраки сонниц, оборотни – бывшие жители городов, тонконогие остроносые зубоскалы с рыжей шевелюрой, названия которых Ирн забыл, а новые выдумать поленился.
Красноволосые певуньи и рогатые, похожие на демонов, сиды с кривыми мечами. Зеленокожие водуницы[15], почти сросшиеся с корнями медовоглазые пиньи[16].
Стоя посреди поляны под раскидистым огромным дубом, с опозданием усыпавшим траву яркими разноцветными листьями, Ирн перебирал всех подданных в памяти. Длинные бледные пальцы шевелились, между ними потрескивали нити черной паутины, цеплявшейся за каждую искру жизни, что он вложил в новых фейри.
Пришла пора отдавать долг. Слишком рано. Слишком жестоко. Но он и не думал, что им удастся выжить, когда создавал фейри.
Ирн вскинул руки: из пальцев с шелестом развернулись блестящие, будто атласные, ленты всех оттенков коричневого – от цвета топленого молока до глубокого шоколада. Их оказалось не меньше сотни, словно он держал все концы в горсти.
Каждый поводок вел к наиболее сильному фейри в этих холмах.
К пенногривому келпи, к фее с золотой кожей и алой кровью, к малютке с лиловыми глазами, которая даже не успела толком переродиться в волшебное создание, но обладала неслыханной мощью.
Они сползались, слетались, сходились к Ирну, сопротивляясь с каждым шагом, ибо в любом фейри заложена искра волшебства и сыпучая горсть эгоизма.
Они умирали, иссыхали, рассыпались в прах, расплескивались в гниль.
Отдавали все, что могли.
Ирн тянул из них силу, которую однажды вложил. Из крохотной золотой искры в каждом однажды разгорелась настоящая жизнь фейри, и теперь она потребовалась для того, чтобы оживить ссохшиеся сосуды, ведущие из пустоты в груди, где когда-то было сердце, – к затерянному сердцу. Наполнить полости золотой магией, заставив биться и вести туда, где прячется средоточие мира.
У него почти получилось.
Разлетелась на хлопья девочка с лиловыми глазами.
Распался на пену мятежный келпи.
Дриада рябины с дробным стуком осыпалась на асфальт засохшими ржавыми ягодами.
Но мир пульсировал, мир толкал сияющую золотую магию к замершему сердцу, а Ирн уже почти видел, куда вливаются все артерии и откуда выходят вены.
Через пролив и дальше на восток – совсем близко. Пожалуй, и не придется долго лететь.
Ирн облизнул тонкие губы, забирая последние капли силы и готовясь вернуть все, что взял у своих детей…
И в этот момент сухое, шершавое, темное, холодное, тугое, страшное, безвоздушное и плотное – одними прилагательными, ни одного существительного, ведь Ирн никогда в жизни не встречал такого – навалилось, объяло собой, тяжелыми шлепками серой массы задавило, опрокинуло, протащило, затоптало. Выстуженным стерильным ветром вымело золотую пыль, заморозило траву, закатало в асфальт. Черно-серые дорожки из щебенки, бегущие по парку, раскатились, покрывая собой луга, холмы и поляны, перекрывая солнце, воздух и магию в подземных чертогах фейри.
И те, до кого не дошла очередь отдать жизнь Ирну, позавидовали умершим, глядя в его зеленые глаза. Плотное горькое нечто поднималось в горле каждого, заполняло тела, застывая внутри.
Превращая в причудливые цементные статуи, с которых облетала чешуя и перья всех цветов радуги.
Сжатый чуждой и незнакомой магией, Ирн с трудом находил силы, чтобы сделать вдох.
Тем яснее становилось, что он ошибся.
Он искал соперника.
А следовало найти врага.
У соперника можно отвоевать корону и сердце – он владеет той же живой магией природы.
Враг – другой.
Мир сменил хозяина.
Мир сменил питающую
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
