в виду Фик.
– Грула был рядом, – сказал он, – очень близко, совсем немного не хватило, потому что он хороший сотрудник… – Он говорил медленно, радуясь эффекту, который его слова произвели на Фика. Он знал, что тот искренне ненавидит Грулу и каждый его успех воспринимает как личное поражение. – Но окончательное задержание произвела служебная собака Шарик, – объяснил он и заметил, что Фик вздохнул с облегчением.
– А-а-а, – выдохнул младший сержант, у которого сразу отлегло от сердца.
20:10
– Я вам говорю, пани Овчарек, это был железнодорожник. Железнодорожники уже не с ними, потому что мало зарабатывают. Плевать они хотели на красных.
– А когда они были с ними? Что вы говорите, пани Зося? Никогда они с ними не были. Даже забастовки устраивали и поезда к рельсам приваривали, чтобы колбасу русским не вывозили.
– И то правда, – вмешался в разговор полный и низкорослый сторож из пятнадцатой квартиры. – Муж моей сестры, работавший на железной дороге, рассказывал, когда ввели военное положение, начались забастовки, и колеса приваривали к рельсам.
– Кто-то был с ними, а кто-то нет, но раньше не стреляли, – согласилась в конце концов пани Зося. – А тот, что убегал, вроде, пятерых подстрелил. Я сама видела.
– Когда стрелял? – не могла поверить Овчарек.
– Когда стрелял, нет, но потом, когда «скорая» уезжала, одна за другой. Пять машин было или шесть.
– Так им и надо. Пусть боятся. Мало крови всем попортили? Наконец кто-то им показал, что с людьми так нельзя. – Сторож бросил окурок на тротуар и затушил ботинком, а затем плюнул и еще раз затоптал.
– Может, это был бандит, только переоделся железнодорожником. – Овчарек никак не могла поверить в то, что ей рассказала соседка. Она злилась на себя за то, что так долго возилась в городе и из-за этого пропустила такое событие. Она вернулась пять минут назад и сразу заметила переполох и милицейские машины напротив ее дома. У подъезда стояла группа соседей и прохожих, которых заставляли соблюдать дистанцию двое сотрудников моторизованных отрядов. В этой небольшой толпе она заметила пани Зосю с третьего этажа и сторожа из соседнего дома, поэтому подошла узнать, что случилось.
– Бандиты могут.
– Что здесь делать бандиту? Это был обычный человек, только из профсоюза «Солидарность», и он скрывался, а эти сволочи, что сюда пришли, так один был по гражданке, точно чекист. Они хотели его поймать, а он не дался. – Пани Зося замолчала, увидев приближающийся к дому напротив «Полонез» невыразительного цвета.
Когда же этот день закончится? – подумал майор Альфред Мартинковский, припарковав машину цвета «песок пустыни» рядом с милицейским микроавтобусом. На тротуаре было много милиционеров в форме. На противоположной стороне улицы стояла большая группа любопытных. Майор вышел, закрыл дверцу ключом и обошел вокруг машины, чтобы проверить, закрыты ли остальные дверцы. Он огляделся по сторонам, пытаясь найти Олькевича. Это из-за него ему пришлось приехать в столь позднее время в праздничный день. Когда ему позвонил дежурный и сообщил о перестрелке, он в ответ сказал передать дело городскому комиссариату. К сожалению, оказалось, что в перестрелке участвовали его люди, младший лейтенант Олькевич и сержант Коваль. В данной ситуации майор должен был взять на себя ответственность за расследование, потому что все указывало на то, что перестрелка связана с действиями Олькевича, то есть с расследованием самого майора. Мартинковский решил разобраться с этим делом как можно быстрее и вернуться домой.
Он заметил Теофиля, стоявшего у подъезда и болтавшего с сержантом моторизованных отрядов милиции.
– Младший лейтенант, извольте подойти, – официальным тоном сказал Мартинковский.
Олькевич обернулся и быстро подбежал к офицеру.
– Пошли в более спокойное место, расскажешь, что здесь происходит, – потребовал Фред.
Теофиль отвел его в квартиру, где все это время работали эксперты-криминалисты. Они вошли в первую попавшуюся свободную комнату и закрыли за собой дверь.
Олькевич вкратце рассказал начальнику о случившемся, а самое главное, факт задержания подозреваемого, приберег на конец.
– Как себя чувствует Гжегож Коваль? – спросил Фред.
– Говорят, царапина. Повезло. Ну а этого железнодорожника мы уже арестовали, – сказал наконец младший лейтенант с нескрываемым триумфом в голосе. – Пистолет тоже у нас, – радостно добавил он. – Служебная собака Шарик выследила его в квартире перед телевизором.
– Какой еще Шарик, и в какой квартире? Здесь были четыре танкиста и собака? – удивился Мартинковский.
– Через две улицы. Сидел и смотрел телевизор для отвода глаз. То есть этот железнодорожник сидел и смотрел новости, а Шарик – это служебная собака, которая его нашла и задержала. Вместе со мной, конечно.
– Понятно, – дошло наконец до майора. – Значит, в понедельник его допросим. Посадим на три месяца, прокурор не будет возражать. И можно все это объединить с убитым в поезде, ты ведь был здесь по этому делу, да?
– Да, там убитый железнодорожник, а здесь стрелявший. Все сходится, – обрадовался Олькевич.
Мартинковский прекрасно понимал, что ничего не сходится, но эту перестрелку можно было использовать в своих целях. У них было убийство в поезде и железнодорожник, стрелявший в милиционеров. Главное, что Теофиль кого-то арестовал. Пока что можно объединить два дела в одно, и благодаря этому уже в самом начале есть результат. Немного притянутый за уши, но ничего. Начальство не будет разбираться в деталях. У них есть задержанный, да еще с пистолетом, позже можно будет спокойно во всем разобраться. Элементы этой мозаики вообще могли друг другу не подходить. Но чтобы это установить, нужно спокойно провести расследование. А спокойно они не могли работать, потому что им в спину всегда дышал кто-нибудь из партийного аппарата, требовавший немедленных результатов. А здесь, пожалуйста, не прошло и нескольких часов, а результат уже есть. Да еще какой.
– Ладно, Теофиль. – Майор внимательно посмотрел на подчиненного. – Раз уж все так сложилось, я могу поехать домой, да? Ты здесь как-нибудь справишься. Пока что ты хорошо справлялся.
– Конечно, справлюсь, – ответил надувшийся как павлин Олькевич. – Я за всем прослежу и утром допрошу этого железнодорожника.
– Спокойно, не торопись, – сказал Мартинковский. – Завтра воскресенье, отдохни, все обдумай, а в понедельник мы им займемся.
– Точно, шеф, – обрадовался Олькевич и хлопнул себя по ноге. – Ну, так, может, по маленькой? У них здесь есть несколько бутылок, я видел на кухне.
Мартинковский нахмурился. Он с удовольствием немного выпил бы, но, с другой стороны, подумал он, не стоит дышать перегаром на маленького Филиппа. Он быстро принял решение:
– Теофиль, ты выпей за свое здоровье, а мне пора. Хочу побыть с сыном.
Он похлопал младшего лейтенанта по плечу и вышел из комнаты, довольный, что может спокойно вернуться домой.
Что-то с ним не
