вышли на мелководье и натолкнулись на подводную скалу, но, насколько можно было судить, никаких повреждений судно не получило. Затем впереди показалась земля, простирающаяся на север. Тут матросы заявили, что, следуя курсом, избранным Робертом Байлотом, мы оставили мыс Дигс к югу и должны туда направиться, чтобы запастись провизией, которой у нас осталось совсем мало. Но Байлот настоял, чтобы мы шли вдоль берега. Итак, мы продолжали держать курс на восток и, оставив материк к северу, судно вошло в узкий проход между двумя островами, где стало на якорь.
Мы сошли на берег на западной стороне и нашли большой бивень морского единорога [нарвала] и много ракушек, что было для нас значительным подспорьем. Без них мы не смогли бы продолжить плавание из-за нехватки провизии.
Вскоре после этого мы обнаружили мысы Вулстенхолм и Дигс, но, держа курс на эти мысы, наскочили на скалу и простояли восемь-девять часов. Когда судно снова оказалось на плаву, мы пошли на восток и стали на якорь.
В этот день, 27 июля, на берег послали лодку, чтобы настрелять дичи. Лодка пошла прямо к тому месту, где гнездятся птицы. И тогда мы увидели семь лодок с дикарями, направляющимися с восточного мыса в нашу сторону. Однако дикари, заметив нас, втащили свои маленькие лодки в большие, а затем стали грести в нашу сторону, показывая жестами на запад.
Наши люди были готовы к худшему, но дикари подошли к нам с дружелюбными намерениями. Мы взяли одного из них к себе в лодку, а они — одного из наших в свою. Затем они повели нашего моряка к своим шалашам и тот оставался там, пока не вернулся их человек.
Наша лодка подошла к птичьему гнездовью, а их человек показал нам способ, которым дикари добывают птиц. Они берут длинную палку с петлей на конце и набрасывают ее птице на шею. Но наши знали лучший способ и показали дикарям, как мы пользуемся ружьями, из которых одним выстрелом можно убить семь-восемь птиц.
Наконец мы вернулись в бухту, где они должны были отдать нашего человека, а мы им — их заложника. Когда мы подошли к ним, они стали проявлять бурную радость — плясали, прыгали, били себя в грудь и предлагали нашим людям различные вещи. Но мы взяли только несколько моржовых бивней в обмен на нож и две стеклянные пуговицы.
Забрав нашего матроса, мы вернулись на судно, радуясь, что встретились с самым простодушным народом в мире. И Генри Грин проявил большую самоуверенность, чем все остальные, не сомневаясь, что перехитрил дикарей. Он и не подумал о том, чтобы держаться начеку и выставить охрану. Бог ослепил его, и Грин, рассчитывавший многим поживиться у этих людей, получил больше, чем ожидал.
29 июля мы поспешили опять на берег, после того как судно снялось с якоря и подошло как можно ближе (но все же не так уж близко) к гнездовью птиц.
И вот, поскольку я хромал, меня решили оставить в лодке для охраны вещей, захваченных для обмена. Так, больше суетясь, чем действительно спеша, при этом дело не обошлось без перебранки, мы пустились в путь. В лодке были Генри Грин, Вильям Вильсон, Джон Томас, Майкл Пирс, Эндрью Моттер и я.
Пока мы приближались к берегу, туземцы стояли на скалах, приплясывая и подпрыгивая. Мы причалили к восточному берегу бухты и пришвартовались к большому камню. Туземцы подходили к нам, и у каждого из них в руке было что-нибудь для обмена, но Генри Грин дал им понять, что они ничего от нас не получат, пока не принесут оленины.
И вот Генри Грин, Джон Томас и Вильям Вильсон стояли на берегу у самого носа лодки, а Майкл Пирс и Эндрью Моттер взобрались на скалы, чтобы набрать щавеля. Ни у одного из них не было оружия, кроме Грина, державшего в руке пику. Грин и Вильсон захватили с собой зеркальца и колокольчики, которые показывали дикарям.
Тут в нашу лодку залез какой-то дикарь. Когда я стал знаками показывать ему, чтобы он убрался, тот сделал вид, что ничего не понимает, и отвлекал мое внимание, показывая на берег. Пока я смотрел на берег, другой дикарь пробрался к корме и вдруг рядом со мной появились чьи-то ноги. Тогда, подняв голову, я увидел дикаря, который целился ножом мне в грудь. Я поднял руку, но дикарь, поранив ее, вонзил нож мне в грудь под правым соском.
Дикарь затем нанес второй удар, который я отразил левой рукой, но все же нож вошел в бедро, причем я едва не лишился мизинца. Но мне удалось ухватиться за бечевку, свисавшую с ножа, и, обернув ее вокруг левой руки, я с такой силой потянул дикаря вниз, что у того бок оказался не защищенным от удара. Вспомнив, что у меня на бедре висит кинжал, я, изловчившись, дотянулся до него и нанес ему удар в тело, а затем вонзил нож в горло.
Тем временем туземцы напали и на наших людей на берегу. Джону Томасу и Вильяму Вильсону вспороли животы, а Майкл Пирс и Генри Грин (последний смертельно раненный), шатаясь, еле добрели до лодки и упали в нее.
Когда Эндрью Моттер увидел, что началась стычка, он поспешно спустился со скал, прыгнул в воду и поплыл к корме лодки. Тем временем Майкл Пирс, размахивая топором, мужественно оборонял нос лодки от наседавших дикарей.
Генри Грин стоял рядом с ним, размахивая дубинкой; я крикнул, чтобы они скорее отвязывали нос; в этот момент Эндрью Моттер подплыл к лодке и закричал, чтобы его взяли на борт.
Видя все это, дикари взялись за луки и выпустили в нас столько стрел, что Грин был тут же убит, а Пирс сильно изранен, как и все остальные. Но Пирсу уже удалось отвязать лодку, оттолкнуть ее от берега и помочь влезть в нее Эндрью Моттеру. Только Пирс и Моттер были в состоянии грести, так как я был сильно ранен стрелой в спину.
Тут дикари побежали к своим лодкам и мы испугались, что они столкнут их в воду, но этого не случилось. Когда же мы отплыли на большое расстояние от берега, Пирс потерял сознание, а Моттер поднялся во весь рост и начал размахивать руками, чтобы
