потрогал шарф, которым была обмотана его шея. В кабинете было холодно – поздняя осень. Из-за несчастья дом не топили.
- Его связала для меня Лейла Давидовна, собственными руками. Потому что в прошлом месяце я простудился и никак не мог справиться с кашлем. Вот какая это женщина, а вы – «кобра». Стыдитесь!
Батоно Эраст потупил голову.
- Сожалею, что рассердил вас. Беру свои слова обратно и прошу за них извинения.
- Ну то-то же… - проворчал Иванэ. – Вы, сыщики, из-за своего ремесла видите в людях только плохое. Хорошее вас не интересует.
- Кто убил господина Гуриани – вот что меня сейчас интересует. Не сомневаюсь, что вы знаете людей, живущих в доме, лучше, чем я. Скажите – не по логике, а по вашему ощущению – кто из них совершил убийство? Ведь вы как умный человек понимаете, что князя убил кто-то свой, д-домашний. Кого вы подозреваете?
- Никого. – Иванэ смотрел на Фандорина ясными, глазами. - Я вообще об этом не думаю.
- Почему?!
- Потому что умный человек знает, о чем можно думать и о чем нельзя. Я запретил себе задаваться этим вопросом. И не задаюсь им.
Больше батоно Эраст управляющего ни о чем не спрашивал.
- Б-благодарю. Вы мне очень помогли.
И мы вышли.
Я думал, что Иван Степанович очень хороший человек. Сейчас мы с вами немножко выпьем за то, чтобы все наши друзья были очень хорошими людьми, а все очень хорошие люди были нашими друзьями, и я расскажу, что было дальше.
Не до дна!
Иванэ меня растрогал.
- Батоно Эраст, - говорю, - я назвал Ивана Степановича умным, а он больше, чем умный. Он мудрый. Эх, как бы мне научиться не думать о том, о чем нельзя думать?
- Ум и мудрость – совсем разные вещи, - ответил мне Фандорин. - Умному человеку труднее достичь мудрости, чем неумному. Мешает изворотливость мысли. Мудрость всегда п-проста. Да бог с нею, с мудростью. Был бы я мудрец, ни одного преступления не раскрыл бы. Говорил бы себе: «Суета сует, всё суета. Что пользы человеку от трудов его? Что было, то и будет делаться. Творящий зло от зла и погибнет, надо лишь предоставить его собственной к-карме». Кому нужен такой сыщик?
Я спросил:
- Вы говорите, что Иванэ вам помог. В чем помог? Он же сказал, что даже не думал про то, кто убийца!
- Зачем ему про это думать, если он и так знает. Но теперь и я это з-знаю.
Я замер на месте.
- Откуда?!
- Одно звено цепочки – не то, чем оно казалось.
- Какое?! – закричал я. - Кто убийца?
- Идемте, - говорит. - Сейчас узнаете.
Он повел меня через Синюю половину дома в оранжерею, а оттуда на Розовую половину.
Мы снова оказались у княгини Лейлы.
Она встретила нас нелюбезно.
- Господи, что еще вам от меня нужно? Лучше бы мы обратились в полицию! Тоже еще звезда сыска, элементарного преступления раскрыть не можете! Тут ведь распутывать нечего! Убийцу и искать не нужно, это мой гнусный пасынок!
- Я как раз пришел сообщить вам, сударыня, что убийца найден. И это не ваш пасынок, - сказал ей батоно Эраст.
- А кто же?
- Ваш управляющий. Он сам п-признался. Велите послать за полицией.
Я разинул рот, а княгиня стала белая, как снег на горе Гомистма.
- Не может быть! Какая ему выгода убивать моего супруга? Уверяю вас, вы ошибаетесь! Иван… Степанович не способен на убийство. Не такой это человек!
- И тем не менее он признался, - пожал плечами Фандорин. - Я спросил про причину – отказался отвечать. Говорит: «Довольно с вас моего признания. Зовите полицию, я от своих слов не откажусь». Полагаю, управляющий растратил хозяйские деньги и боялся, что князь его разоблачит. Самое обычное дело.
Княгиня вскочила. Щеки бледные, глаза горят.
- Вы низкий человек, вам неведомо слово «благородство»! Иван Степанович не убивал моего мужа. Я это доподлинно знаю!
- Откуда?
Она зажмурилась – и как в омут головой:
- Мужа убила я. Иван Степанович взял на себя вину, чтобы спасти меня. Он знает правду. Я требую очной ставки! Я докажу, что это я убила!
Я не поверил своим ушам, а батоно Эраст и не подумал удивляться.
- Очная ставка не понадобится. Я знаю, что мужа убили вы. И не сомневался, что вы сознаетесь. Дальше поступайте, как знаете. Хотите бежать – бегите. Арестовывать вас я не буду, я не п-полиция. Пойдемте, господин Ладо. Больше нам здесь делать нечего.
Княгиня упала в кресло, закрыла лицо руками. Фандорин слегка ей поклонился и вышел.
Я догнал его в коридоре.
- Как вы узнали?! Почему вы были уверены, что она сама признается?!
- Вы шарф видели? Ничего странного в нем не з-заметили?
- Так себе шарф, - говорю. - Связан вкось и вкривь.
- В том-то и дело. Так вяжут, когда совсем не умеют. В каком случае гордая, надменная женщина вроде Лейлы Гуриани возьмется за рукоделие, которым совершенно не владеет? Из-за чего? Верней из-за кого?
- Из-за кого?
- Из-за человека, которого любит. Наше ошибочное звено было в том, что мы изначально считали это убийство преступлением, совершенным из-за денег. А деньги здесь ни при чем. Княгине было все равно, кому достанется наследство. С милым рай и в шалаше. Она любит Ивана Степановича и хотела освободиться от ненавистного мужа. Знала, что ее заподозрят в п-последнюю очередь, на то и был расчет. Уверен, что Ивана Степановича в свои планы она не посвятила. Вы его знаете – это не человек, а божья коровка. Потому-то наша тигрица в него, вероятно, и влюбилась. Противоположности притягиваются. Завещание ни при чем. Никакая лягушка в пруд не прыгала. Всем это только п-показалось.
В ту минуту у меня родился тост. Про мудреца и про кошку. Наливайте вино.
Жил на свете мудрец, который знал все человечьи языки и даже некоторые звериные. Он жил вдвоем с кошкой. И однажды сказал себе: «Вот я с кошкой живу, а что она думает, не знаю. Надо мне кошачий язык выучить». И выучил.
У кого есть кошка, знают, что кошки по полдня спят. И вот просыпается кошка однажды, а мудрец ей
