когда знания и определенный опыт уже накоплены, а впереди еще много лет, за которые многое нужно сделать. Мятеж Ань Лушаня начался, когда Ли K° было тринадцать лет, иначе говоря, он уже многое понимал. Смута привела к личной трагедии – мать Ли K°, наложница по имени Шэнь, происходившая из знатной учэньской[146] семьи, в 759 году исчезла при загадочных обстоятельствах, и ее так и не смогли найти, а до этого несчастная женщина успела побывать в плену у повстанцев.
Став императором, Ли K° возобновил поиски матери, которые в свое время были прекращены императором Дай-цзуном как бесперспективные. Однако надежда, как известно, живет долго. Была вероятность того, что исчезнувшая наложница удерживается где-то против своей воли или же не осмеливается объявляться из-за каких-то компрометирующих ее обстоятельств. Руководство поисками император Дэ-цзун поручил своему младшему единокровному брату Ли Шу, а также привлек к ним своих родственников по матери – представителей семьи Шэнь, которые находились на высоких должностях.
В 781 году показалось, что вдовствующая императрица Шэнь найдена. За нее приняли приемную дочь упоминавшегося выше евнуха Гао Лиши. Спрятать наложницу императорского наследника в своем доме под видом приемной дочери, чтобы использовать ее для усиления своего влияния, было вполне в характере коварного Гао. С учетом того, что женская половина дома была надежно укрыта от посторонних глаз, о сохранности тайны можно было бы не беспокоиться. Некая придворная дама по имени Ли Чжэньи, впечатленная тем, насколько приемная дочь евнуха сведуща во внутридворцовых делах, заподозрила в ней исчезнувшую Шэнь, которой ее сын, став императором, присвоил титул вдовствующей императрицы.
Никого из семейства Шэнь, кто мог бы уверенно опознать в приемной дочери вдовствующую императрицу, уже не было в живых. Сама госпожа Гао отрицала это, но все вокруг утверждали обратное, стремясь сделать приятное императору. После того, как ее госпожу Гао поселили в выделенном ей императором двореце Шанъян, она «перестала упорствовать» и признала, что является вдовствующей императрицей Шэнь. Была назначена дата церемонии торжественного признания вдовствующей императрицы императором Дэ-цзуном…
У Гао Лиши был еще и приемный сын Гао Чэнъюэ (ведь ни один евнух не мог обойтись без приемного сына)[147]. Гао Чэнъюэ знал истинную историю своей приемной сестры. Он испугался того, что в случае раскрытия истины гнев императора обрушится на весь род Гао, и надо признать, что опасения его не выглядели беспочвенными – скорее всего, так бы оно и было, поскольку обман императора считался первым из Десяти зол и родственники преступника наказывались заодно с ним.
Гао Чэнъюэ отправил императору письмо, в котором изложил подлинную историю госпожи Гао. Примечательно, что она не была наказана за обман, к которому ее всячески вынуждали, – ее всего лишь выставили из дворца. Император Дэ-цун опасался, что жестокое наказание госпожи Гао и ее родственников может затруднить поиски вдовствующей императрицы. «Я предпочел бы, чтобы меня обманули сто раз, только бы я смог найти свою мать», – сказал император. Летописцы сообщают, что после случая с госпожой Гао было еще четыре самозванки, а настоящая вдовствующая императрица Шэнь так и не была найдена. В конечном итоге правнук исчезнувшей императрицы император Сянь-цзун в 805 году официально объявил ее умершей.
Единственной самозванкой, имевшей шансы на успех своего обмана, была буддийская монахиня по имени Гуанчэн, объявившая себя наложницей Шэнь, в 765 году, при императоре Дай-цзуне. На самом деле Гуанчэн была кормилицей маленького Ли K°, и это выяснилось при расследовании, проведенном по приказу Дай-цзуна. В наказание за обман император приказал забить самозванку палками. Танский кодекс предусматривал пять степеней наказания толстыми (большими) палками – шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто и сто ударов. Сто ударов, отвешенных в полную силу, практически никто не мог вынести.
Согласно древней традиции, наследники престола обычно привлекались к обсуждению государственных дел с правом совещательного голоса. К сожалению, у нас нет сведений о том, какое именно участие принимал в государственных делах Ли K°, есть только слова императора Дай-цзуна о том, что в 777 году наследник разоблачил погрязшего в коррупции влиятельного сановника Юань Цзая. Но на самом деле разоблачать Юань Цзая, возвысившегося еще при императоре Су-цзуне, не было необходимости, потому что его дела были всем известны, а от наказания его уберегало влияние, сопоставимое с влиянием императора. Дай-цзун долго ждал удобного момента для того, чтобы устранить Юань Цзая, и дождался, а о роли наследника в этом деле было упомянуто, скорее всего, ради повышения его авторитета.
С самого начала своего правления император Дэ-цзун показал себя энергичным и деятельным человеком. Он боролся с зарвавшимися сановниками, пытался ограничить влияние цзедуши, сокращал расходы двора, провел налоговую реформу… Могло показаться, что великий император Тай-цзун воплотился в теле своего прапрапраправнука.
Император Дэ-цзун смог устранить чэнсяна Чан Гуна, возвышение которого началось после падения Юань Цзая. Если император был слабоват и не особо умен, то его высшие сановники забирали в свои руки слишком много власти – это вечная история. Хороший правитель, во-первых, крепко удерживал власть в своих руках, а во-вторых, расставлял сановников так, чтобы они уравновешивали друг друга и никто из них не пользовался бы чрезмерным влиянием. Иначе на месте низложенного сановника оказывался новый честолюбец, который в свое время становился угрозой для императора. Так было и с Юань Цзаем, и с Чан Гуном, и с Ян Янем, который возвысился при Дэ-цзуне.
Ян Янь стал проводником (а возможно, что и инициатором) налоговой реформы, известной как «Закон о двух налогах». В начале правления династии Тан были установлены земельная и подушная подати, а также рабочая повинность. Те, кто имел землю, платили земельный налог и привлекались к государственным работам, а остальные подданные платили подушный налог. К концу правления императора Сюань-цзуна налоговые ведомости окончательно перестали соответствовать действительности и налоги начали собираться бессистемно и беспорядочно. Примерно представляя, сколько им следует собрать, чиновники повышали размеры налогов, устанавливали дополнительные поборы и устраивали внеочередные сборы. Сказать, что подобная тактика вызывала в народе ропот, означало не сказать ничего. Масла в огонь недовольства подливали уловки богачей, всячески пытавшихся уклониться от уплаты подушного налога – для этого они формально обзаводились какой-нибудь чиновной должностью или становились буддийскими монахами (чиновники и монахи освобождались от налогов). Но для того, чтобы купить какую-нибудь синекуру, были нужны деньги, а для поступления в монахи следовало сделать подарки монастырю и лично его настоятелю. Бедные люди не могли позволить себе подобных ухищрений, а в то же время с них пытались взимать то, что недоплачивали «уклонисты». Когда налоговое бремя становилось невыносимым, бедные люди тайно переселялись в какие-то уединенные места или же пытались затеряться в больших городах.
