Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 204
самом чтении. Ракель, в отличие от многих других, в Берлине действительно потратила время на то, чтобы как следует выучить язык. Дело было скорее в энтузиазме Мартина, внезапном и поэтому подозрительном. Когда она выбрала в качестве второго языка немецкий, отец сказал:
– Конечно. Хорошо. Отлично. Стратегический выбор.
А когда начала изучать французский в гимназии, он откопал все свои любимые французские романы, подробно рассказал, как в незапамятные времена переводил Маргерит Дюрас, и вручил стопку видеокассет с классикой «новой волны». Ракель успела посмотреть только «Четыреста ударов», прежде чем кассета застряла в старом видеомагнитофоне. Тогда Мартин купил фильмы на DVD, заметив, что можно совершенствовать язык, отключая субтитры, но французский на тот момент Ракель учила всего семестр, уровень знаний не успел подняться выше фраз вроде Je m’appelle Rachel и J’habite à Göteborg, и в диалогах Трюффо она ничего не понимала.
Но как только появлялось что-то, способное связать её с издательством, начиналась совсем другая история. В данном случае очень кстати пришлись её лингвистические способности.
Отец, похоже, испытывал реальное счастье, если она выступала в качестве редактора-рецензента. Он утверждал, что очень ценит её отзывы, но Ракель иногда казалось, он говорит это только для того, чтобы как-то подключить её к деятельности «Берг & Андрен».
Она рассматривала книгу. Всего двести страниц, это плюс. Красивое издание – ещё один плюс. А вот название никакое: Ein Jahr der Liebe. Слово «любовь» для названия вообще безнадёжно. До дыр истёртое и утратившее всякий смысл.
Вместо того чтобы открыть книгу, она посмотрела в окно. Если достаточно долго наблюдать за площадью из окна «Сигаррен», наверняка увидишь ревю с участием персонажей твоего собственного настоящего и прошлого. Так было и сегодня: вон Эллен быстро идёт к остановке, и огромный портфель стучит о её бедро. Вон тип, с которым у Ловисы был короткий роман, катит на облегчённом велосипеде с белыми шинами и без тормозов. Вон бывший одноклассник, который, по слухам, набил у сердца татуировку «414», но не учёл сосок, и теперь тот неприлично торчит из последней четвёрки. А вон с поникшей головой тяжёлой походкой ковыляет Макс Шрайбер, старый друг матери. Он постоянно появлялся у неё в кабинете, и Ракель его боялась, пока он не дал ей апельсин и не рассказал дурацкую сказку, а она притворилась, что из таких сказок уже выросла. Кажется, науку он бросил и стал психологом, в школе иногда упоминают его имя. Ракель подумала, что ей, пожалуй, стоит использовать этот факт в какой-нибудь неизбежной дискуссии о Профессиональной Деятельности, на которой настаивает отец. Его последняя идея заключалась в том, что диплом психолога может пригодиться издательству, так как коммуницирование с тонко чувствующими авторами на всех этапах сочинительства требует такта и осторожности. А под клиническими исследованиями отец, по-видимому, подразумевал работу в психиатрической больнице. Но Макс ему нравился.
Ракель заставила себя сосредоточиться на задании. Кажется, роман о человеке, которого бросили, и он не знает почему. Прочитав несколько страниц, она вытащила мобильный, чтобы проверить незнакомое слово, но поймала себя на том, что вместо этого гуглит информацию о писателе. Интернет сообщил, что Филипу Франке сорок три года, на чёрно-белых снимках в прессе он был вполне себе ничего; ранее написал три романа, которые не вызвали большого интереса, а нынешняя книга недавно номинирована на литературную премию. То есть всё вовсе не так безнадёжно.
Она прочла ещё полстраницы и подчеркнула несколько непонятных формулировок, но в груди вдруг появилась тяжесть, стопы онемели, а все звуки стали очень резкими: стук и шипение кофемашины, голос комментатора, доносящийся из расположенного над дверью телевизора, по которому показывают бега, громогласная женщина у мойки – Ракель больше не могла думать, а последнее предложение исчезло где-то в космосе.
Она захлопнула книгу и снова посмотрела в окно. Впереди вечер, и его нужно как-то прожить. Можно пойти в библиотеку. Если пешком, то отсюда до университета полчаса минимум. Но в библиотеку она ходит, не пропуская ни дня; нет, вспомнить, когда она в последний раз не ходила в библиотеку, не удалось. А если не в библиотеку, то куда ты, Ракель Берг, можешь пойти?
Поддавшись порыву, она отправила Мартину эсэмэс с вопросом, не одолжит ли он ей машину. Она может поехать в загородный дом. Дел у неё там нет – дом сейчас стоит пустой, с закрытыми ставнями, – но это будет что-то другое, новый поворот в течении дней и недель, почти не отличающихся друг от друга. Встать рано. Принять душ. Одеться. Позавтракать. Доехать на трамвае до университета. Отсидеть на лекциях с девяти до двенадцати. Отстоять очередь к микроволновке. Придумать причину и отправиться в библиотеку, отказавшись идти куда-то с однокурсниками. Поговорить со знакомыми, пересечения с которыми избежать не удалось. Все же так хотят общаться. Все становятся друзьями. Устраивают вечеринки. Ходят вместе пить пиво. Собираются у кого-нибудь дома, чтобы готовиться к экзаменам – Ракель, ты придёшь? Эти чёртовы студенты-психологи с вечно склонённой набок головой и уже окрепшей морщинкой на лбу, хотя проучились всего пару семестров и до встреч с собственными пациентами ещё очень далеко. Ой, неизменно звучало в ответ, если речь заходила о Сесилии, а это рано или поздно случалось, особенно среди тех, чьим любимым занятием был анализ собственных чувств, мыслей, впечатлений и опыта, словом, всякого пригодного для препарирования движения души. В итоге ей так или иначе приходилось обнародовать тот факт, что её мать однажды приняла решение бросить мужа и детей, ушла и не вернулась. «Я понимаю», в очередной раз слышала Ракель. Но она не вполне представляла, что́ именно способен понять другой. И не хотела выглядеть идиоткой, переспрашивая и уточняя. Они думают, что у неё травма? Что ПРЕДАТЕЛЬСТВО причинило ей ВРЕД и это, возможно, останется с ней навсегда? И ей самой нужно срочно начать курс психотерапии? На чём основывается, пыталась определить Ракель, это их тёплое, сострадательное участие?
Одну вещь она усвоила ещё в детстве: важно, кто тебя бросил, мать или отец, и это далеко не одно и то же. Оставившего семью отца можно понять. Возможно, его позвал Дин Мориарти, и он отправился по горам и долам вселенной, как в известной «библии» всех бродяг пятидесятых. Он мог ловить кайф с Алленом Гинзбергом и жить, ни о чём не думая. Искать приключения. Встретить новую женщину, завести новых детей и жить с ними, пока зов беспокойной крови снова не выманит его в дорогу. От некоторых мужчин ждут именно такого поведения. Очередная женщина скандалит, хлопает дверью, но
Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 204
