бы саму себя. И ещё я видел, что ты дюже даровита и мою силу способна потянуть. Что дал бы тебе твой парень?
Ты вспомни женщин, что к нам приходили. «Помогите, помогите!» — дурно голосили они, смешивая слова с рыданиями. То их мужья бьют, то пьянствуют, а то изменяют. Красавицы одна к одной, лица опухшие, заплаканные, носами шмыгают. Здоровые бабы, а всё сопли разводят.
Поуспокоившись, начинают рассказывать. Истории у многих схожие.
На каком-то душераздирающем моменте они спотыкаются и начинают всхлипывать, ища жалости и сострадания к себе. Что они, кроме разочарования и тяжкой судьбы, получили? Ничего. Кроме головной боли и подорванного здоровья. А ты всем помоги, выручи да исправь сделанную ошибку. Наделают с горячей головы, а потом бегут к колдунам, травникам и знающим за разрешением ситуации.
Так что живи и радуйся. Не надо страдать, что нет рядом мужика. Жизнь у всех разная. И замужние женщины порой живут не счастливо с мужьями. За много лет они привыкают и воспринимают семейную жизнь как нечто, что они взяли на свои плечи и должны этот груз донести до конца. Мало кто счастлив в супружеской паре всю свою жизнь, кто-то свыкается со своей участью, а кто-то пытается трепыхаться.
Да, им приходится от себя отказываться ради других, и с утра до вечера их мучает единственная мысль: найти что-нибудь съестное, да что приготовить, и всё по кругу, который трудно разорвать, раз сама в него вошла.
Ты бы смогла выживать благодаря знаниям, полученным от меня, но в остальном жизнь твоя была бы размеренной и тяжёлой, сие предел мечтаний, — саркастически произнёс дед Егор. — Тьфу, дуры-бабы, и этим всё сказано. Да ты вспомни, как сельчане сторонились вас с матерью за вашу непохожесть на них. А как они чурались ребёнка, оставшегося одного после смерти единственного родного человека. Как всем им было всё равно, умрёт чужой ребёнок или останется жив.
Пока ты была маленькой, тебе пришлось бы столкнуться с тяжестью жизни, с голодом, холодом, смогла бы ты с ними справиться в одиночку, не имея друзей и тех, кто был бы к тебе добр.
Знающая понимала, что всё, что говорит дед, правдиво. Её бы приговорили на медленную смерть от жизненных обстоятельств. А потом равнодушно бы предали её мёртвое тело земле. Может быть, сказав напоследок: «Бог дал — Бог взял». А кто-нибудь сослался на то, что такая жизнь, многие живут и умирают.
Чертознай продолжал упирать на то, что только начинающая жить Василиса спустя время подкосила бы здоровье, и никто бы не спас её. Но она избежала этого благодаря ему. Дед Егор говорил, напоминая о Василисином прошлом.
— А как ты росла, вступая в девичью красу, сколь за спиной грязи словесной на тебя выливали девки нашенские. А как стали вы с Тимофеем сходится, многие возжелали, чтобы ты пропала или померла скорее, больно ваше будущее счастье раздражение в некоторых девицах вызывало.
А всё потому, что не такая ты, как все. И дело не только в способностях, что в тебе спали. Мысли у тебя свои были, народу чуждые.
Жила ты своей жизнью, непонятной для других. Люди сами придумывают, как в обществе надо жить и как конкретно, но ты не вписалась. Все на гулянья тебе не интересно, девушки на парней вешаются и соблазнить пытаются, ты этим не занимаешься. Твои ровесницы собираются посплетничать, тебя нет среди трещоток и пустышек. Поэтому и люд тебя к себе не подпускал, а твои ровесницы обходили тебя. И парни к тебе не сватали, хотя внешне в тебе изъянов нет. Понятное дело, меня боялись, да тебя чуждались, сложно им с такими, как ты.
Внученька, больно ты хороша, а не травили тебя из-за страха передо мной, а то постарались бы, чтобы ты закончила плохо, такие уж люди.
Сегодня они у тебя помощи просят в делах, а через какое-то время готовы предать суду. И будут вспоминать и обвинять в плохом, что ты им сделала, даже если это не так. Нападут, побьют, а то решат избавить мир от ведьмы сжиганием избы вместе с несчастной жертвой, которая, может быть, кроме добра и ничего и не делала сельчанам, но они решили ответить злом на добро.
Людишки всегда думают, если они избавятся от кого-то, то после заживут спокойно и хорошо, да вот только по-разному в жизни бывает. Кого Боги наказывают кого сама жизнь или иные силы, решившие заступится за жертву людской ненависти.
Чертознайке было всё равно, как к ней относятся другие, и на их попытке ей напакостить или навредить смотрела спокойно, но поступок деда выбил из неё воздух. Боль пришла вслед за осознанием того, что родной и уважаемый ею человек сделал. Ранее девушка не замечала, насколько дождь холодный и пробирающий. Тимофеюшка мог бы быть с нею, если бы не ужасный поступок деда.
— Дед, ты не Господь Бог, чтобы решать, кому жить, а кому нет, — уверенно произнесла чертознайка. Люди живут, любят, семьи строят, а ты всё уничтожил! — на последнем слове голос девушки сорвался, и прозвучало оно высоко и надрывно.
— За дни, что тебя не было дома, продолжая заниматься обычными делами, я о разном передумал, но в большей степени готовил себя к уходу. Сколько мне ещё осталось — неведомо. И попросил бы у родных прощения, да они до единого мертвы и спят в земле вечным сном. И слова им ныне напрасно говорить, потому как уже всё случилось и ничего нельзя изменить.
В этой жизни я всё сделал. Остальное несущественно.
— Дедушка, — с возникшим и давящим комом в груди произнесла девушка, — ты о моём счастье забыл. Ты не подумал о моих чувствах. Забыл. Счастья и радости внукам своим попросить да правнукам. Чтобы жизнь их была полегче да поспокойнее. Чтобы здоровы были младшие и старшие, да счастливы! Чтобы понимали, что есть в этой жизни счастье.
— Ты всё о своём. Твоё горе и не горе вовсе. Пострадаешь малость, а затем жизнь в привычное русло войдёт.
После сказанных слов небеса осветили ярко-жёлтые стрелы, и с малым опозданием громыхнуло. Василиса прежде ещё не видела деда Егора таким. На какую-то секунду ей показалось, что она видит перед собой чужого человека. Она и подумать не могла, что дедушка способен на убийство.
Голос прозвучал хрипло, как если бы Василиса изо всех сил кричала, а потом связки не восстановились.
— Я же верила тебе безоговорочно. А оказывается, я тебя совершенно и не знала.
Словно не слыша названой
