река замёрзнет, сложно будет с утопленниками справляться. Но вы что-нибудь придумаете, да?
Она так и не повернулась, но Павлу показалось, что воздух в комнате загустел и стал вязким.
– Поздно уже, пора музей закрывать, – голос Ангелины Степановны начал меняться. Она медленно повернула голову, синие сумерки стёрли морщины на лице и притушили седину в волосах. Совсем юная девушка смотрела на Павла светлыми и ясными глазами. Он повысил голос, отгоняя наваждение:
– Нет, но почему? Чего вам не хватало – денег?!
– А и правда, зачем нам тут в провинции деньги? – она тихонько рассмеялась. Потом сделала несколько быстрых шагов и ткнула Павла кулаком в грудь. Голос её зазвенел и забился по комнате.
– А знаете ли вы, Павел, что такое тоска?! Нет, не боль и хандра, а тоска – чёрная и глубокая, как вода в зимней полынье. Идёшь ко дну, а вздохнуть и умереть сил нет. – Она снова толкнула Павла в грудь. Он перехватил руку и завёл ей за спину.
– А убьёшь кого-нибудь и сразу становится легче, да? – Теперь они стояли совсем близко, и Павел видел тревожные тени в серых глазах. – Забыли, что на меня ваши мороки не действуют? А как ловко придумано, чтобы запугать – весь набор: и легенда о собаке к месту, раз уж она по городу бегает, и Марусю к дому послали, где её уже хулиганье заждалось. А убивать будем руками русалок, сами все такие чистые из себя.
– Вы же умный мальчик, Паша. Не лезьте туда, откуда потом не выбраться, – плечи Ангелины Степановны осунулись, вялая рука выскользнула из ладони Павла. Голос стал плоским и царапнул, как наждачная бумага. – Девочку вашу всё равно уже не спасти.
– Э, нет – так не выйдет. Пойдёте сейчас со мной и спасёте.
ХIII
Дед, совсем молодой, каким его видела Маруся на старой фотографии в семейном альбоме, стоял в воде и махал ей рукой.
– Иди сюда, не бойся! Помнишь, как я учил тебя? Нырнула рыбкой и плыви, пока дыхания хватит. Давай же!
Маруся сделала пару неуверенных шагов, солнце ослепило глаза, и нога скользнула по камню. Она взмахнула рукой и задела дедов подарок.
«Ах, мой милый Августин…»
Музыка ворвалась в летний зной и смяла душный воздух.
Фарфор на циферблате замерцал, разгоняя морок.
Маруся стояла по пояс в холодной воде, не понимая, как она сюда попала. Часы ещё раз протяжно всхлипнули и затихли.
«Русалки не поют, они нашёптывают. Да так, что ты и понять не можешь, где ты и что с тобой». Ангелина Степановна ничего от неё не скрыла, предупредила честно, да только не объяснила, как с этим шёпотом справиться. Маруся попыталась сделать шаг, но ноги словно окаменели. Холодный ветер начал стихать и сквозь тучи проглянуло солнце.
Какое солнце, ночь же на дворе?!
– Здесь нет ночи, только день и лето.
Кто это сказал, было непонятно, но на душе стало покойно, и Маруся шагнула вперёд.
– Канарейка! Осади! – порыв холодного ветра ударил в лицо. Маруся увидела мост в унылом свете дальнего фонаря и вбегающего в реку Павла. Ангелина Степановна стояла на мосту, низко наклонясь над перилами.
– Павел, я ничего не смогу сделать, такие проклятия не отозвать, – ветер растрепал её волосы, и они нимбом поднялись над головой, – она всё равно утонет в реке, в море, в ванне, в луже, чёрт бы вас всех побрал! А могла бы – всё равно не сделала. Я годами стучалась к Охранительницам, а они мною брезговали. А к девчонке этой на поклон пришли. Не спастись ей, я тут не помощница!
– Маруся, птица – не верь! – горячий шёпот обжёг ухо, – давай потихоньку на берег, да?
В этот момент Марусе показалось, что не только Павел подхватил её на руки, но сама река нежно обняла и чуть качнула в объятиях, словно младенца в колыбели.
– Не верь! – то ли плеск волн, то ли голоса, похожие на звон капели, забились, зазвенели эхом.
Им в ответ нежно звякнули дедовы часы.
«Ах, мой милый Августин!»
– Ааааа!
Потом они вместе пытались вспомнить, что было раньше – удар молнии или треск старых перил. Но в яркой вспышке, что осветила мост, они увидели разное. Павел – рушащиеся перила и бледное лицо Ангелины Степановны, похожее на маску театра Кабуки. А Маруся – множество полупрозрачных рук и серебряный блеск рыбьей чешуи, промелькнувшей как всполох.
Бережно посадив дрожащую Марусю у лодки, Павел попытался помочь Ангелине Степановне. Он нырял и шарил руками в чернильной вязкой темноте и словно натыкался на протест воды, она упруго выталкивала его наверх.
ХIV
– Её так и не нашли. А вот мужа сейчас допрашивают, там за ним столько грехов накопилось, долго разгребать будут.
Провожать Марусю Павел пришёл с Тюжей, «Терентьич» выкладывал что-то сложное в своей печи, поэтому просто передал Марусе кусок капустного пирога.
– Но я всё же надеюсь на встречу, мне на следующей неделе ехать в Москву с отчётом. В институт гельминтологии.
– Куда?
– Есть такое заведение в Черёмушках, занимается паразитами. А это не только глисты и клещи, но ещё русалки, вурдалаки и анчутки. Вот по этим вопросам я там и консультирую.
– Так, товарищи и господа! Садимся в автобус согласно купленным билетам! – экскурсовод Соня потрепала Тюжу по лохматой башке. – Отъезжаем!
Маруся быстро поцеловала Павла в щёку. Вернее, клюнула по-птичьи. Куда деться от этой канарейки! Потом, уже смотря из окна автобуса на две одинокие фигуры и почувствовав, как под веками горячо защипало, она схватилась за спасительный блокнот. Пара быстрых штрихов, и на листе возникли долговязая мужская фигура и лопоухая собачья морда.
Маруся подумала немного и добавила сверху двух парящих фараонок.
Зоя Орлова.
Кукиш Фаберже
Когда всё складывается гладко – жди подвоха.
Так думал старший лейтенант полиции города Яснореченска Алексей Васильков. Уж слишком легко Светка согласилась ехать на турбазу в тайгу вместо гламурной гостиницы в Сочи. Слишком удачно совпали их графики отпусков и слишком просто оказалось забронировать единственный приличный двухместный номер на базе. Сказочная удача! Только Алексей в такие сказки уже давно не верил.
Подполковник Ерёмин закончил утреннюю планёрку фразой: «А вас, Васильков, я попрошу остаться». У Алексея тоскливо засосало под ложечкой. Рюкзак уже собран, билеты в боковом кармане, до поезда сутки.
– Вот что, Васильков, – начал подполковник, – есть для тебя одно дело, можно сказать эксклюзив.
Подполковник сел рядом и заговорил, понизив голос:
– У меня жена на сохранении лежит, ты знаешь. Двадцать лет по врачам мотались, всякого натерпелись. А жена забеременела только после того, как с экстрасенсом пообщалась. Такая радость, ты не представляешь! Девочку обещают.
Всё отделение полиции было в курсе этой семейной истории. Все сочувствовали подполковнику Ерёмину и жалели его жену. Никто бы не посмел шутить на эту тему. Характер у подполковника был жёсткий, мог и морду набить.
– Поздравляю, Олег Михайлович, – сказал Васильков. – Только я же с завтрашнего дня в отпуске…
Ерёмин пропустил это мимо ушей и продолжил:
– Я вчера жену навещал, так она рассказала, что эту женщину-экстрасенса ограбили. Причём хитро так – вынесли только один предмет, тот самый, которым она мою жену лечит. Так что теперь жизнь нашего ребёнка зависит от того, как быстро эта волшебная штуковина найдётся. Понимаешь, к чему я?
– Олег Михайлович, у меня же завтра отпуск! В конце концов, ваша жена под присмотром опытных врачей, в хорошей клинике. Почему опять я-то?
– Потому что ты у нас самый умный. Понял? Я за тобой давно наблюдаю, ты ещё тот чемодан с секретом. Так что давай, ноги в руки и рысью… И главное – тихо, чтобы ни одна душа…
– А если не найду? – осторожно уточнил Васильков.
– Про отпуск можешь забыть. А если что – до конца жизни будешь вшивым дэпээсником на ночных дежурствах фуры с гнилой картошкой проверять.
В экстрасенсов лейтенант Васильков не верил. Поговорил с потерпевшей, осмотрел замки на дверях, маленький встроенный сейф в кабинете, спросил, есть ли фото украденного предмета. Потерпевшая – женщина лет пятидесяти, миловидная,
