неровными. Или же кто-то хочет предупредить о том, что ждёт их впереди?
Андрей поддел ногтем одну из полосок белой краски, протянувшейся вниз от буквы «А»; та легко отскочила и упала на пол.
– Этой же надписи точно не было? Может, мы просто не заметили? – спросила Таня.
– Вроде не было, – ответил Андрей. Палец почему-то начал чесаться, и он торопливо вытер его о джинсы. – Но надпись очень старая. Явно сделана не сейчас. Краска шелушится и отваливается, даже если просто дотронешься.
– Как это переводится? – поинтересовался Лёша. – Это год? Сорок пятый?
– Нет, – сказал Андрей, вглядываясь в буквы. – Если это римские цифры, то пятёрка после пятидесяти, а не перед ней. Значит, если это год, то тысяча девятьсот пятьдесят пятый.
– А эта надпись?
– «Выход запрещён. Неизвестная опасность», – перевела Света.
– Очень обнадёживает! – хмыкнула Таня. – А мы точно пошли назад от той вагонетки?
– Точно.
– Что будем делать? Не будем же возвращаться?
– Куда, к урановым залежам и гильзам?
Снова молчание, продлившееся пару секунд.
– Почему пятьдесят пятый? Они что, после войны тут ещё десять лет сидели?
– Если у них тут такие склады, то небольшой гарнизон вполне может столько и просидеть, – предположила Таня.
– Если у них тут такое подземелье, то небольшим гарнизоном не обойтись, – возразил Андрей.
– Ну да, – согласился Лёша. – Ладно, давайте пойдём быстрее.
Андрей пытался представить, как могла возникнуть та надпись. Неизвестная опасность, неизвестный автор. Что он хотел сообщить? Кому? Ведь не им же? Почему она написана так криво? Может быть, её выводили на стене последние оставшиеся в этом подземелье, зажатые между советскими войсками наверху и неизвестной опасностью внизу?
Фонарик в его руке внезапно мигнул, на мгновение прекратив светить. Андрей вздрогнул.
– Батарейка, – пояснил он, встряхивая фонарик. Тот снова мигнул. – Контакт где-то отходит.
Задор и агрессия куда-то ушли, а проклятый коридор всё не кончался и не кончался. Только сейчас Андрей почти физически прочувствовал, что они глубоко-глубоко под землёй, там, где уже семьдесят пять лет не было света. Или не семьдесят пять? Они вошли в это подземелье, потревожили его покой, и теперь… Что теперь?
– Похоже, у них тут сменились номера, – невероятно мрачным тоном заметила Таня, направляя свет телефона наверх.
– Что? – повернулся к ней Лёша.
– Ну посмотри, что у них тут написано.
Андрей поднял взгляд. Возле потолочного плафона чернело «А-2230».
– И?.. – спросил он.
– А теперь пошли дальше.
Спустя десять метров, возле следующего плафона обнаружилась надпись «А-2217». Ещё через такой же интервал – «А-2152». Надписи шли вразнобой. Ровный порядок, бывший в самом начале подземелья, почему-то сменился полным хаосом.
– Что же это такое? – недоумевала Света. – Почему так?
– Может, они просто сменили обозначения? – предположил Андрей. – Чтобы запутать шпионов?
– Или тоннель превратился в гармошку, – подсказала Таня. – И мы теперь не просто идём по нему, а переносимся в пространстве и времени.
Андрей поёжился от этой мысли.
– На участке А-22 пропали двое рядовых, – вспомнил он строчку из донесения, лежащего в кармане, стараясь не показывать свою тревогу. – А на участке А-16 кто-то напал сзади.
– Хватит меня пугать! – выкрикнула Света. – Мне уже и так страшно! Десять лет назад у меня в лифте возле кнопки первого этажа кто-то написал «сброс лифта», и я тогда очень боялась на неё нажимать. Так вот, мне сейчас ещё хуже. Ух ты ж чёрт!..
Вдали в тоннеле что-то ярко блеснуло. Лёша и Света прижались друг к другу. Андрей стиснул зубы. Пальцы Тани впились ему в ладонь. Друзья замерли на месте.
– Как будто зеркало, – произнёс Лёша спустя несколько бесконечных секунд.
– Что? – шёпотом переспросила Света.
– Посмотри, там что-то отражает свет фонарика. Видишь? Блестит только тогда, когда я туда свечу.
Он поводил фонарём из стороны в сторону, подтверждая свои слова. Вдали снова что-то мигнуло.
– Меня чуть инфаркт не хватил, – сказал Андрей, ощущая, как в груди колотится сердце.
– Я тут поседею, в этом подземелье, – выдохнула Таня.
– Главное – выбраться, – продолжил Андрей, но не решился договорить. Мысль о том, что им в прямом смысле слова придётся поседеть от старости (если они успеют) в этом подземелье, лучше было оставить при себе.
– Мне сначала показалось, что это блестят чьи-то глаза. – негромко призналась Света.
– Если тут кто-то живёт столько лет в темноте, то вряд ли у него блестят глаза, – возразила Таня. – Все пещерные создания плохо видят, поэтому у них почти нет глаз.
– Пожалуйста, не надо! – прервала её Света.
– Но зато они хорошо слышат. Не знаю, что там так блестит и почему мы его раньше не видели, но, думаю, надо идти осторожнее.
Один из чёрных кабелей, тянущихся вдоль стены, был надорван. Скрутившаяся штопором полоска изоляции спадала вниз, почти до самого пола. Поблёскивал обнажившийся металл проводов.
– Как будто его кто-то перегрыз. – Лёша посветил на оборванную изоляцию фонариком. – Или разорвал ногтями.
– Лёша, – мягко обратилась к нему Света, – пожалуйста, прекрати меня пугать. А не то тебе придётся ловить меня по всему подземелью.
– Прости. Не буду.
Они прошли ещё с десяток шагов. Странный блестящий предмет впереди постепенно приближался.
– Жаль, что мы не угнали тот поезд, – качнул головой Лёша. – Сейчас бы прокатились по этому подземелью с ветерком. Да там и консервы были.
– Это опасные консервы, – возразила Света. – Если им семьдесят пять лет, то человек, который их съест, может остаться здесь навсегда.
– Кстати, что у нас с собой из еды? – поинтересовалась Таня.
– Ты проголодалась? – спросил Андрей заботливо. – Хочешь есть? У меня с собой бутерброды.
– Было бы неплохо, – сказала Таня. – Но я думаю, что если мы заблудились, то надо знать, насколько нам хватит еды.
Лёша шумно вздохнул.
– Не понимаю, как мы могли заблудиться в тоннеле? Он же тоннель! Мы всё время шли прямо, никуда не сворачивая. Да тут и некуда сворачивать.
– Развилка, – ровным тоном констатировал Андрей, не узнавая собственного голоса.
Вдалеке и в самом деле показалась развилка.
– Это невозможно, – пробормотал Лёша. – Здесь же был резкий поворот вправо – где склад и штаб.
– А теперь развилка, – так же механически повторил Андрей.
Быстрым шагом четвёрка приблизилась к подземной развилке. Прямой как стрела тоннель вдруг разветвлялся: вправо под острым углом отходил ещё один путь. Бликующим предметом оказался большой белый флажок-семафор железнодорожной стрелки, указывающий налево.
– Вот мы попали! – сказал Лёша.
Дойдя до развилки, компания остановилась. Основной тоннель всё так же уходил дальше, чуть заворачивая влево; туда же указывал семафор. Боковой ход, ведущий направо, был коротким, не больше десяти метров. Дальше путь преграждали огромные, наглухо закрытые металлические ворота с большой надписью «В-1». Слева от них чернел небольшой проход без
