ничему не радуешься... И даже поесть вовремя забываешь!
– Ты мне мама родная, что ли? – проворчала Макс.
– Твои родители сейчас на курорте, – осуждающе заявил Жерар. – Мне Ролан рассказал. Вот они-то как раз о себе заботятся и себя любят – повезли свои драгоценные тела греться на южном солнышке! Но тебя почему-то к такому не приучили. Да и вообще, радость моя… Я слышал, что ты из хорошей старинной семьи, у тебя воспитание, образование. Почему ты вообще в полицию пошла, а потом стала детективом?
– Не твоё дело, – буркнула Макс. – Не суйся. И прекращай звать меня «моя радость», а также гадость, сладость и прочие… эпитеты. Я просто человек. Уже лет двести, как быть аристократом в нашей стране отнюдь не привилегия. А воспитание это ваше, и манеры – всё страшно устарело. Не хочу быть устаревшей.
– А, понятно. Ты бунтарка, – кивнул Жерар. – Но только обычно люди израстают своё бунтарство! Интересно, почему же ты не повзрослела?
– Мне тридцать четыре, – Макс, не зная почему, убавила себе год, – куда уж взрослее.
– И даже замужем не была? –удивлённо спросил Жерар.
– Ты из тех, кто считает, что все неприятности у женщин оттого, что у них нет мужчины, что ли? – рассердилась Макс.
– Я такого не говорил, – пожал плечами Мильфей. – И даже так не считаю! Но у женщин частенько бывают подруги, друзья, приятельницы для беспечной болтовни, а у тебя только Ролан.
– Неправда, – ещё сильнее обиделась Макс, – у меня много друзей!
– И где они все?
– На службе в полиции… или на пенсии, как комиссар Бланшетт, например. Вот! У меня есть друг – комиссар Бланшетт!
– Ну да, конечно. Друг, который тебе придумал такую проблему, как я, – хмыкнул Жерар. – Но спасибо ему, конечно: я здорово развлекаюсь, а не сижу в кутузке. Ну что, ты наелась, мо… мой детектив?
– Тебе обязательно называть меня…
– Называть своей? Да, – кивнул Мильфей. – Мне тебя твой слуга поручил, между прочим.
– Это мне тебя поручили!
– Тогда ты тоже можешь называть меня своим! – обрадовался Жерар.
Макс посмотрела на него с раздражением, но Мильфей улыбался так по-доброму и обаятельно, что сердиться на него не было никаких сил.
– Как насчёт «мой негодяй»? – спросила она.
– Прекрасно! Но лучше «мой напарник», тем более что ты уже так меня представляла. Всё, решено, ты мой детектив, а я твой напарник. Замётано?
– Полоть твои артишоки, Мильфей, – вздохнула Макс, вкладывая в папочку со счётом подписанный чек и отдавая её официанту, – видимо, так и придётся тебя называть, пока ты со мной таскаешься. Я же пока так и не придумала, куда тебя девать!
– А зачем меня куда-то девать? Что я тебе должен? – уточнил Жерар как бы небрежно. – Это даже не твоё дело, а полиции, а полиция поспешила с выводами. Ты давно уволилась и никому ничего не должна. Простая любовь к себе должна тебе диктовать самый логичный выход: избавиться от меня!
Избавиться. Вот в чём была истинная цель Жерара: слезть с крючка полиции. И сразу всё очарование этим человеком пропало. Наваждение, может быть, напущенное при помощи магии. Макс, уже поднявшаяся со своего места, подошла к ловкачу вплотную и прикоснулась к стальной чёрной ленте ошейника. Металл был тёплым от соприкосновения с кожей. Слабое потрескивание при контакте с пальцами оповестило о том, что магия артефакта работает.
– Как ты это делаешь? – спросила Макс. – Магией не пользуешься, артефактов при тебе нет. Да и не знаю я таких артефактов, которые действуют, как приворот!
– Ты ведь сама маг? – спросил Жерар, подмигивая. – Должна понимать, что иногда дело не в магии.
– У меня потенциал ноль целых две сотых, – нахмурилась Макс.
– То есть распознать магию можешь, на расконсервацию минералов тебя хватает, активировать магические штучки ты способна… И даже умеешь простейшее, хоть и с большим уроном для себя. Но остальное тебе недоступно, да? Ни диагностировать, ни по-настоящему искусно пользоваться даром – почти ничего. А без минералов и совсем ничего.
Вот как. Мильфей уже прощупал почву и собирается, если не выйдет вырваться, изводить Макс и портить ей жизнь. А может, и пользоваться ею в своих целях попытается… Да только не выйдет. Теперь Макс было предельно ясно, что он жулик, мошенник без стыда и совести, преступник. И поступать с ним следовало без жалости и сомнений – добиться внятного ответа, куда спрятаны деньги, и сдать кузену –или кто он там Бланшетту? – Матьё. Пусть сажает в тюрьму, не жалко.
Или всё-таки жалко?
– Идём, – скомандовала Макс железным тоном. – Комиссар наверняка уже заждался меня.
– Вот в чём твоя проблема, – обрадованно тараторил идущий следом Жерар. – Тебя это гложет: то, что у тебя недостаточно магии. Наверно, это пошло от семьи, да? Они все талантливые маги? Слушай, миллиарды людей в мире живут без магии. Зачем тебе цепляться за неё? Ты ещё молода, ты красива, у тебя куча способностей, живи себе и радуйся.
– Ещё одно слово – и я куплю глушитель звука вон в том магазинчике артефактов… И применю его к твоему рту.
– Но это же глушители для оружия, а я же не плююсь пулями.
– Зато плюешься словами, и неприятными, – уже посреди улицы, обернувшись, не выдержала Макс. – Тебе разве не ясно, ты же мошенник и должен уметь обольщать… Разве не понимаешь, что мне такие разговоры не нравятся?
Жерар встал, теребя в руках шляпу, и посмотрел так, словно видел Макс впервые. В его светлых (и, надо сказать, весьма красивых) глазах читалось только удивление, ничего плохого там не было. Честные и ясные глаза.
Не походил он на мошенника, и всё тут. В этом, видно, и была его сила.
– А тебе разве не ясно, что мне интересно?
– Крошить твои артишоки, Мильфей… Если уж лезешь в напарники – то знай в своих словах меру, – уже начиная остывать после эмоциональной вспышки, сказала Макс. – Я вообще спокойный человек, очень спокойный, но ты меня выводишь.
– Прости, – сказал Жерар. – Я увлекся. Нет ничего интересней момента, когда вытаскиваешь тайну на свет и она перестаёт быть тайной. Есть лишь один миг лучше этого.
–
