Исполнители привели его к одной из темных зарешеченных камер и теперь стояли по обе стороны от него. Они с ухмылками на лицах глядели вглубь камеры в предвкушении представления. С того конца не доносилось ни звука. Присутствие пленника можно было угадать по вони мочи и немытого тела. Фонарь, который принесли исполнители, выхватывал из темноты кучу грязного тряпья в углу.
Змей костяшками пальцев постучал по прутьям камеры, и в углу началось шевеление. Из тряпок показалось чумазое лицо с всклокоченными волосами, густо заросшее бородой. Взгляд испуганных глаз земетался в темноте. Змей удовлетворенно хмыкнул.
— Этот мужик — один из офицеров армии Сагитты. Он со своим полком нарушил пограничный договор. Правитель Сагитты не стал брать на себя ответственность за его действия. По правилам пограничного договора мы вернули в Сагитту всех рядовых солдат, не оказавших сопротивление, а командира держим здесь на случай переговоров. Сомневаюсь, что король когда-нибудь захочет заплатить выкуп за это жалкое отребье. Он сидит здесь второй год и уже успел тронуться!
Змей вплотную подошел к решетке, обхватил руками прутья и насмешливо протянул:
— Как жизнь, дружище? Ну и воняет же от тебя! Ты снова обмочился во сне?
Ворон громко расхохотался.
— Не завидую Кроту. За этим всегда приходится убирать больше, чем за остальными. Он редко успевает до ведра.
— Может, яйца себе застудил?
Снова взрыв смеха.
— Бедолага.
Похоже, исполнителям нравилось потешаться над пленником, и делали они это неоднократно. От их гогота мужчина в камере затравленно сжался и забился еще глубже в угол. Его запавшие глаза лихорадочно блестели на искаженном страхом лице.
Змей оторвался от решетки и обернулся к Рагенберу.
— Смотрите, мастер, сейчас начнется самое интересное! — Он повернулся к пленнику, через решетку указывая на каменный пол у стены. — Я смотрю, твой путь на свободу почти готов. Тебе нужно еще немного потрудиться, и ты пророешь тоннель под стеной.
Мужчина испуганно уставился туда, куда указывал исполнитель. Там был только ровный камень. Неизвестно, что рисовало его больное воображение, но он еще раз с недоверием посмотрел на Змея, затем неожиданно бросился к стене и яростно принялся скрести пальцами по полу. Ногтей у него уже не осталось. Потом вдруг резко остановился, насупился, глянул через плечо на усмехающихся зрителей и принялся скрести камень с удвоенной силой.
— Он верит, что сможет сделать подкоп под стеной и выбраться отсюда, — пробубнил Ворон, наклонившись к уху Рагенбера.
Мужчина неистово боролся с каменным полом, чуть не высекая искры, пыхтел от напряжения и решимости, брызгал слюной. Темп его работы постепенно стал замедляться, натужное кряхтение сменилось скулежом с подвыванием. Он бросил работу, поднял голову к потолку и взахлеб зарыдал. Потом внезапно прекратил свои завывания и метнулся к решетке с безумно распахнутыми глазами. Его окровавленные пальцы с обломанными до мяса, почерневшими ногтями вцепились в железные прутья.
— Они уже идут за мной! — возопил он надтреснутым голосом. — Король не оставит меня! Не оставит! Вы все поплатитесь! Я заставлю вас заплатить за все! Они идут за мной…
Змей пнул его ногой в лицо, и тот свалился на пол.
— Заткнись, мешок с дерьмом, они все мертвы.
Пленник с воем и скулежом заметался по камере, крича «Неправда!», а исполнители зашлись в диком хохоте от такого представления. У Ворона слетел капюшон с головы, когда он запрокинул лысую голову в приступе смеха. Каменные черты лица Рагенбера исказила едва заметная ухмылка.
— Вы ведете себя как дети. Но, клянусь богами, это и впрямь забавно.
— Богов нет, мастер. По крайней мере, здесь.
— И то верно.
Отсмеявшись в свое удовольствие, исполнители оставили ополоумевшего пленника одного биться головой об стену и повели своего мастера к следующей камере.
— У нас не так много постоянных пленников, — рассказывал Змей. — В королевских тюрьмах содержат только политических заключенных, которые либо еще могут как-то пригодиться, либо убивать их запрещают правила договора. А наши подопечные задерживаются здесь только на время допросов. Сейчас дело немного застопорилось, новеньких никого нет.
Змей вздохнул с сожалением. Похоже, он чертовски любил свою работу.
— Были времена, — глухо пробасил Ворон, — когда камеры ломились от пленников. Вот это я понимаю, настоящая работа! Мы были заняты с утра и до глубокой ночи, только и успевали записывать новые имена. За пару недель арестовали всю их паршивую шайку.
— Я уверен, что скоро и для нас найдется дело.
Змей ободряюще хлопнул напарника по плечу. Тем временем они остановились перед следующей камерой.
— Это, — он указал на хмурого юношу, злобно глядевшего из-под копны пшеничных волос, — сын вождя Горного народа. Он тоже нарушил пограничный договор, спустившись с гор на наши земли. Но его отец готовит выкуп и заплатит в течение месяца. Ничего интересного.
Они подошли к другой камере. Там сидел угрюмый мужчина средних лет, начисто лишенный растительности на голове. У него даже бровей не было. Зато в центре лба красовался вытатуированный перевернутый глаз.
— Бывший жрец из Обители Богов. Покровительство храма не дает нам его прикончить, но и возвращать его не собираются.
— Какое обвинение? — Рагенбер в полумраке пытался разглядеть татуировку жреца.
— Он посмел оскорбить короля на Большом совете, — пояснил Ворон. Он недовольно провел рукой по своей бритвой голове. — Жрецы каким-то образом вытравливают волосы, и они совсем перестают расти. Хотел бы я знать их секрет, но этот паршивец не сказал ни слова за три года.
Исполнители представили Рагенберу еще двоих пленников, и на этом обитатели темниц закончились. На обратном пути они снова прошли мимо офицера сагиттской армии. Он вяло скреб каменный пол в своем углу, время от времени приглушенно всхлипывая.
Теперь исполнители вознамерились показать мастеру свои трофеи, собранные за годы работы на королевской службе. Ворон шел впереди. Он открыл тяжелую дверь в комнату для допросов, а Змей зажег пару факелов. Через это помещение они проходили с главнокомандующим, когда тот показывал Рагенберу темницы. Но сейчас исполнители направились прямиком к стеллажам с рядами серых одинаковых коробок на полках. Ворон достал одну из коробок, поставил ее на стол и вытащил оттуда плотно закрытую стеклянную банку. В свете факела мутноватая жидкость в банке засверкала, всколыхнулись два глазных яблока.
— Тот человек был в сознании, когда мы их вытаскивали, а потом не умер от кровопотери, как другие, — с гордостью произнес Змей. Постучал по стеклу — глаза качнулись. — Правда, так аккуратно достать глаза получилось у нас не с первого раза. До этого все пробные попытки заканчивались провалом. Либо растекалось стекловидное тело, либо пленник умирал от болевого шока.
— У нас есть и другие органы в коллекции,
