ведь разговор на стрелке, – сказал Кошелев, слегка морщась от боли. – Ты какой-то непонятливый, Бунчук. Замочить тебя, что ли, в самом деле?
Бунчук молча сверлил его яростным взглядом.
– За казино с тебя штраф, – продолжал Кошелев. – Твой наезд дорого обошелся. Ты же клиентов распугал.
– А за это кто платить будет? – буркнул Бунчук, кивком показав на лежащих охранников.
– Да они оклемаются. Ну, может, пару недель полечиться придется. Дашь им бюллетень. Мы чисто работаем. А ты меня по-настоящему замочить хотел. Значит, так: платишь неустойку – пятьдесят лимонов, прямо здесь, сейчас, тогда мы уходим. Я знаю, у тебя есть. Считаем, что вопрос исчерпан. Согласись, Бунчук, ты не прав. Предупреждал я тебя: с нами вязаться не надо. Ну как, платишь?
Бунчук злобно ухмыльнулся.
– Плачу, – он показал пальцем в угол комнаты. – Кейс в стенном шкафу. Там шестьдесят лимонов.
Кошелеву принесли кейс, он открыл, перебрал банковские упаковки, вытащил и бросил на колени Бунчуку две пачки пятидесятитысячных купюр.
– Лишнего нам не надо.
Все это время Славич с растущим недоумением следил за происходящим.
– Что здесь творится, Кошелев? – негромко спросил он, уже зная ответ.
– И еще одно, – сказал тот, мельком взглянув на Славича. – Хочу тебя попросить: ты моих дружков не трогай. Дом на Красноуральской оставь в покое. Человек живет тихо, никому не мешает. Зачем ты беспредельничаешь?
Бунчук раздраженно отшвырнул пачки денег в угол дивана.
– Не много ли ты на себя берешь, Кошелек? Дома – это мои дела, я никому дорогу не перебегал.
– А кто спорит? – пошевелил Кошелев здоровым плечом. – Ясно, что твои, занимайся на здоровье. Только на друзей моих не наезжай. Дом на Красноуральской ты оставь, я просто прошу как человека. Друзья – святое дело, сам понимаешь.
– Ты знаешь, сколько я на этом потеряю, Кошелек? В этот дом уже очень большие бабки вложены.
– Да брось ты, – вздохнул Кошелев. – Ничего ты не потеряешь. Сдашь эти квартиры с наваром, а то я не понимаю. И не говори мне, что не вернешь свои бабки.
Он подумал немного, потом снова открыл кейс и вытащил еще две пачки.
– Свое плечо я тебе прощаю. А моего дружка больше не обижай. Договорились? Это в твоих же интересах, Бунчук. Ты ведь человека совсем достал. Если бы я не вмешался, он бы тебя сделал, точно говорю. Валялся бы ты с пулей во лбу. У нас он одним из лучших был. Ну, сам подумай, даже если бы ты его убрал – тут только один вариант, сломать его не получилось бы, – разве тебе бы это простили? За него мы тебя бы немедленно достали. Не я, так другие, у него друзей много, мы своих не забываем. Так что я улаживаю очень серьезный конфликт, оказываю тебе, понимаешь, услугу. И задаром.
– Черт с тобой, – все с той же злобностью сказал Бунчук. – Верни еще пять штук.
Кошелев покачал головой, еще раз залез в кейс, перебросил Бунчуку еще упаковку.
– Мелочиться не буду. Значит, все уладили. И этого козла из отделения ты уж придержи. Объясни ему, что к чему. А то мы ему, дураку, анкету попортим… Ну ладно, Бунчук, извини, если что не так. Сам виноват. Надеюсь, в следующий раз будем договариваться как цивилизованные люди. Пойди нам дверь открой, не будем же мы через окно прыгать, как мальчишки…
Небо уже посветлело. Серый рассвет по-воровски выползал на городские улицы. Спутники Кошелева мгновенно разошлись в разные стороны, и к «москвичу» они вернулись вдвоем.
– Ну, ты чего? – Кошелев первым прервал долгое молчание. – Все в порядке теперь. Все улажено.
– Что ж ты мне сразу не сказал? – спросил Славич.
– А зачем? – Кошелев грустновато усмехнулся. – Что бы это изменило?
– Может быть, и ничего, – согласился Славич. – А ты на кого работаешь? Если не секрет.
– На себя, Игорь, исключительно на себя. И не смотри ты на меня так. Ты можешь другой вариант предложить? Ребятам есть-пить надо, семья у каждого, дети… Мы прикрываем несколько точек, «крышу» им делаем. Все ведь довольны. Думаешь, бандитская «крыша» лучше? Мы берем, кстати, гораздо меньше. По-человечески. А с Бунчуком действительно давно намечали разобраться, ты просто очень вовремя пришел.
– Вообще разницу я не вполне улавливаю…
– Между нами и ими? Да ты чего! Я тебе про следователя рассказывал. Мы ведь это делаем. А тебе помогли, девушке твоей! Пять лимонов, считай, отдали, чтобы все утрясти.
– Я верну, – сказал Славич.
– Да брось ты! Не в бумажках дело. Ты просто сам подумай как следует. А подумаешь – давай к нам. Ты нам нужен, Игорек, таких, как ты, почти и не осталось. Официально будешь числиться в охранной конторе, работа не пыльная, бабки хорошие. Молодых получишь… А такие рейды, как сегодня, – они ведь не часто. С нами в основном не вяжутся. Согласен? Сегодня тебе помогли, завтра ты кому поможешь…
– Долг отдам, – негромко произнес Славич.
– Прекрати, – вспылил Кошелев. – Не хочешь – я тебя не тяну.
Он завел двигатель, раздраженно врубил передачу.
– Сейчас приедем, баньку сделаю. По паре соток примем, расслабимся немного.
– Я, пожалуй, домой поеду, – сказал Славич. – Метро скоро откроется. Ты нас с Зоей подбросишь?
– О чем разговор, – обиделся Кошелев. – Какое еще метро, конечно, подброшу…
Когда они приехали, Зоя спала. Она лежала на диване, укрыв ноги пледом. Испытывая острую нежность, Славич смотрел на ее уставшее, осунувшееся лицо с темными полукружьями под глазами. Он осторожно положил на ее плечо руку, и Зоя сразу же услышала, ресницы ее дрогнули и поднялись.
– Игорь, – сонно сказала она. – Я вас так и не дождалась, заснула…
– Поехали домой, Зоя, – позвал Славич. – Теперь все будет в порядке.
– Домой, – повторила она за ним. – Очень домой хочется…
* * *
Через четыре месяца Кошелева срезали автоматной очередью из проезжавшей машины без номеров, когда он открывал ворота, намереваясь отправиться с женой в гости. В тот же день в городе произошло еще несколько убийств, к чему горожане давно уже привыкли. На пороге ресторана был застрелен его двадцатитрехлетний владелец, в подъезде своего дома выстрелом в затылок разделались с каким-то авторитетным вором в законе, после «совместного распития спиртных напитков» жена убила мужа ударом кухонного ножа точно в сердце, а на юго-западе стая полупьяных подростков забила насмерть ногами пенсионера.
Газеты хором писали о распоясавшейся преступности, готовящиеся к выборам очередные кандидаты спешно вписывали в свои программы горячие обещания о непримиримой борьбе с мафией. Правительство провело внеочередное заседание, специально посвященное борьбе с коррупцией и организованными преступными группами. При городской думе создали межведомственную комиссию, а на улицах три дня после
