мягким тоном.
— Я не имею ввиду извращения или причинение боли. Но все, что подразумевает допустимый, удовлетворяющий фантазии обоих, секс, должно тобой восприниматься естественно.
— А… анальный секс? — выдавливаю заглушено.
— И это тоже… Если у тебя остались вопросы, давай обсудим их сразу.
Какие тут вопросы, в голове ураган и смятение. Я не ожидала сегодня такого разговора. Даже не предполагала, что на его условиях, будет означать реальные, жесткие условия.
— Нет вопросов, — только и могу сказать.
Он кивает, кладет в папочку со счетом пятитысячную купюру и встает из-за стола.
— Тогда поехали.
Или я так чувствую, или между нами, действительно, напряжение. Но едем мы в полной тишине. И мне некомфортно, совсем. Не пытаюсь анализировать причины, знаю и так. Я вообразила Никольского другим человеком, решила, что у меня с ним будет по-другому. И как бы не убеждала Машу, что не питаю иллюзий, питала. В какой-то момент уверовала, что я смогу его изменить. Какая глупость, люди не меняются, особенно в таком возрасте.
— Мы едем ко мне, — нарушает тишину Вадим, — тебе нужно заехать домой?
— Да.
И он сворачивает в поворот, ведущий к моему ЖК.
Он остается в машине. Собираю в сумку необходимые средства гигиены, белье, тапочки, на случай если останусь с ночевкой. В голове сумятица, не знаю, как реагировать на его слова. То, что придется смириться с этими чертовыми правилами, Бог с ним. Но бесят даже не они, а то, что он ни на минуту не сомневается, что я буду их слепо выполнять. А смогу ли? И как при этом буду себя чувствовать? Мне претит подчинение и запреты, я много лет была предоставлена сама себе.
Переодеваюсь в модное клетчатое красно-черное, воздушное платье, распускаю волосы и, накинув новое светлое пальто, и высокие стильные сапожки на низком ходу, выхожу на улицу. Все, чем сейчас могу задеть его, это своей внешностью. Купил, пусть любуется.
Посмотрим, как быть с твоими правилами, Никольский. Бунтарский огонек загорается в душе, но я себя торможу. Не сейчас, но я все равно, попробую.
Расположившись в машине, снимаю пальто и откладываю его на заднее сидение вместе с сумкой. Мое платье яркое, короткое, я бы даже сказала девчачье. Поправляю складки, усаживаюсь, чтобы не помялось под попой.
Никольский косится на мои ноги в капроновых колготках, да и на само платье.
— Нравится? — спрашиваю с нотками дерзости.
Он улыбается снисходительно.
— Бесподобно.
Я думала он начнет нудить и рассказывать, что нужно бы одеваться под стать ему, а не выглядеть, как школьница. А я бы ему сказала, что в его правилах не было ничего про одежду. Поэтому и надела его. Купила только вчера, и сапожки тоже к нему подобрала, думала не стану на встречи с Вадимом его надевать, может с Машей или на девичник. А тут пробило, решила позлить. Но не тут-то было. Никольский покровительственно разрешает мне побаловаться.
По пути я немного отхожу. Почему меня так расстроил этот разговор? Я же с самого начала знала, что с ним не будет просто. Он сразу сказал об отношениях на его условиях, я согласилась. Так в чем его винить?
Дом Никольского находится в черте города, но на самой его окраине. Элитный частный сектор, расположенный в фешенебельном поселке под названием «Сосновый бор», это я прочитала на указателе, после которого мы свернули с трассы, находится за шлагбаумом, на закрытой территории.
Мы подъезжаем к механическим воротам гаража, Вадим открывает его пультом и заезжает внутрь. Он оказывается большой, там стоит еще одна машина — седан, кажется Бентли.
Мы проходим в дом, и хоть на улице уже сумерки, все же улавливаю общую картину красивой придомовой территории. Вечнозеленые кустарники и деревья, газоны, сейчас, не такие яркие и густые, как летом, разрезанные полосками дорожек. И высокие кованные фонари, освещающие дорожку к дому, выложенную плиткой под старый двор.
На улице разгулялся ветер, поэтому, зайдя в дом, чувствую тепло и расслабляюсь. Гостиная выглядит шикарно и очень уютно. Стены спокойного светло-бежевого цвета, разбавляют колонны и отделка из натурального ярко коричневого мрамора, переходящего плавными линиями в желтый и белый. У противоположной ко входу стены расположена белая, ломаная лестница со стеклянными перилами. Огромный, светлый угловой диван контрастирует с черным креслом и такого же цвета низким столиком с черной столешницей, все из того же мрамора. Большую часть гостиной занимает стол со стульями на десять персон, а за ним широкая двухстворчатая белая дверь, ведущая на кухню, выполненную в той же цветовой гамме, что и гостиная.
Впечатленная обстановкой, прохожу за Вадимом по коридору, уходящему вглубь дома. Он открывает одну из дверей.
— Вещи можешь оставить в спальне.
Оставляет меня одну и выходит. Осматриваюсь и открываю рот в изумлении. Комната разделена на зоны, одна из которых смотрится как ниша под кровать, над кроватью висит круглая кованная стильная люстра, такого же стиля светильники разбросаны по потолку в остальной части комнаты. С другой стороны под стеной стоит диван, чуть поодаль пару кресел с небольшим столиком посередине. А часть стены напротив кровати зашита толстым стеклом, за которым просматривается душевая кабина, просто теряю дар речи. Получается тот, кто лежит на кровати видит, что происходит в душе. Мозг сразу рисует яркие картинки, и я отвожу глаза.
Подойдя к окну, раскрываю шторы и обалдеваю вконец. Через панорамное окно есть выход на небольшую террасу с удобными креслами, а оттуда сногсшибательный вид на озеро. Перила террасы буквально висят над гладью воды.
— Ты спать легла? — Никольский заглядывает внутрь.
— Любуюсь видом, — отвечаю зачаровано.
— Доставка приехала, помоги мне накрыть на стол.
Выхожу вслед за ним и стопорюсь, когда вижу большое количество пакетов с продуктами.
— Мы тут на неделю?
— Сейчас гости придут, у нас есть двадцать минут.
— Гости? — уже ничего не понимаю.
— Угу, — он вытаскивает контейнеры из пакетов, — Голиковы — Леня с Кристиной, ты их помнишь. И Рома Корнев, хозяин ресторана, где мы крестины отмечали, с… женой, правда, уже с бывшей.
— Он ходит в гости с бывшей женой?
Включаюсь в процесс, глазомером определяю, где находятся тарелки и приборы и иду расставлять их в гостиной на стол.
— Когда как, иногда ходит.
— Сумасшедший дом, — посмеиваюсь я.
Когда Голиковы заходят в дом, я еще нарезаю хлеб, складываю его в корзинку и выношу на стол.
— Какие люди! — расплывается в улыбке Кристина.
— Привет, — я, почему-то, рада их видеть.
— Привет-привет, — Леня ставит на стол коньяк и бутылку шампанского. — А где Вадим?
— На месте, — отвечает, показываясь из коридора, Никольский.
Он переоделся в потертые
