бутылка молока, потому что ты купила новую кофточку, тот меня поймет. Я жила так много лет, и мне казалось это нормой. Нет, не казалось, я себя убеждала, что так живут многие и когда-нибудь все изменится.
А еще у меня никогда не было рядом никого, в ком я могла быть уверенна в плане защиты. Сейчас чувствую себя уверенно, словно за крепкой бетонной стеной. Оказывается, так по кайфу, когда часть твоих забот и вопросов берет на себя кто-то другой.
А то, что произошло ночью, я вообще не знаю, как объяснить. Я всегда была уверенна, что, чтобы чувствовать к человеку такую страсть и испытывать с ним такой огонь, нужно, как минимум его любить. Оказывается, у физиологии свои законы. Это было настолько феерично, что я до сих пор пребываю в состоянии шока. И на работе ходила словно в мороке, все время в памяти прокручивала события минувшей ночи, забывала текст лекций, сбивалась, нервничала. Со мной никогда такого не было. Что он со мной сотворил?
Единственное, что меня оправдывает в моих же глазах, это то, что Вадим нравится мне внешне. Красивый мужчина, бесспорно. Харизматичный и сильный. Да и о разнице в возрасте я думала лишь в самом начале, а потом… потом стало все равно, особенно во второй раз после душа, я думала сойду с ума.
В кафе людно, Маша ждет за столиком у окна и машет мне, когда я вхожу в зал.
— Привет, — целую ее в щеку.
— Привет, классно выглядишь, — удивляется она, определив ценник моего наряда, но не комментирует, — кофе или обед?
— Обед, что-то проголодалась.
Делаем заказ, официантка уходит, а Романова усаживается поудобнее, показывая всем своим видом, что готова слушать.
— На прошлой неделе появился Кириенко…
Когда я заканчиваю свой рассказ, лицо подруги выглядит возмущенным, она еле дослушала до конца, не перебив.
— Ян, как ты могла мне не сказать?
— Зачем тебе этот головняк?
— Блин, ты серьезно? Я бы сказала Мирону, он бы помог!
— Кто я такая Мирону, что он должен решать мои проблемы. Маша, все. Уже как есть.
— Но ты ведь до этого отказала Никольскому, значит у тебя не было желания оказаться в его постели. Зачем переступать через себя? Вадим избалован женским вниманием, к нему все по щелчку в штаны прыгают, он с легкостью заводит романы и с такой же легкостью бросает, ставит женщинам условия, оставляя за собой право на все, что нужно ему, он не оценит твоей жертвы, Яна.
— Маша, я взрослая девочка, я все понимаю. У меня нет на его счет иллюзий, успокойся.
— Да уж, — остывает Машка, переваривая информацию, — тебя хоть секс с ним не напрягает?
— Расслабляет, — улыбаюсь, давая понять, что в этом плане Никольский меня более чем устраивает.
Машка запускает глаза под лоб и тоже лукаво улыбается.
Глава 17
Яна
В пятницу у меня всего три пары. Ближе к концу последней, звонит Вадим, выхожу на коридор и принимаю звонок.
— Привет. Ты во сколько заканчиваешь?
— Привет, через двадцать минут.
— Заеду за тобой.
— Хорошо.
Захожу обратно в аудиторию и ловлю себя на том, что настроение поднимается. Та-ак! А что за бабочки в животе?
Хочу его увидеть, определенно хочу. А еще хочу, чтобы остался на ночь. М-да…
Машина подъезжает под ворота, сажусь и окунаюсь в его запах.
— Привет.
Он, как всегда, безупречно выглядит, но, по-моему, не в духе.
— Привет, — все же притягивает меня к себе и целует. Взасос, прямо на глазах студентов, проходящих мимо. Ловлю, конечно, свою порцию кайфа. Но и дискомфорта тоже, потому что то и дело, ловлю, заинтересованные событиями в машине, глаза. Хорошо, хоть стекла тонированы.
Даже не знаю, стоит ли обговаривать это с ним, но как-то это не прилично при моей профессии. Да, скажу, но не сейчас, и не сегодня.
— Поехали поедим?
— Поехали, — соглашаюсь.
Вчера успела приготовить только суп, зато проверила все работы, засидевшись допоздна. Теперь выходные будут свободны.
Всю дорогу Никольский беседует с кем-то по работе, ругается и нервничает. Что-то пошло не по плану, как я поняла, и теперь выгребают все. Я молчу, изредка поглядывая на его профиль. Прямо несостыковка. Вадим в компании и Вадим-начальник — две разных ипостаси. Сейчас он жесткий и принципиальный, а еще очень серьезный.
Обедаем в том же ресторане, где встречались со Шмелевым, и в той же кабинке, хотя в зале занято всего лишь несколько столов. Никольский переключается на другую волну, беседуем о Питере, о временах, когда Маша жила там, о том, как я познакомилась с Мироном.
Под конец официантка приносит счет и кладет на стол папку с какими-то бумагами:
— Вадим Александрович, ваш водитель привез, попросил передать.
— Спасибо, — говорит Никольский, открывает, бегло просматривает содержимое, пару раз задерживаясь на каких-то чертежах.
А потом оттуда же, достает цветной бланк в файле и кладет передо мной. Внутри еще оказываются ключи.
Девушка убирает со стола посуду и удаляется.
— Это дарственная от твоего отца на его долю в квартире и новые ключи. Ему купили жилье на другом конце города, обустроили всем необходимым. Купили зимнюю одежду и обувь. У него последние ботинки украли.
Беру в руки документ, слезы наворачиваются на глаза. А еще ужасно стыдно за папу, он не на много старше Никольского, а выглядит, как бомжеватый старик. Надеюсь, не он ездил оформлять эту дарственную, не хотелось бы, чтобы они встретились.
— Спасибо, — стараюсь совладать с минутной слабостью.
— А теперь о нас, Яна.
Поднимаю глаза, что-то внутри переворачивается. Лицо Вадима выглядит сосредоточено.
— Свой график тебе придется подстроить под меня, кроме работы, разумеется. Если я хочу тебя видеть — дела, подружки, маникюр и прочая возня уходят на второй план, и ты едешь ко мне или ждешь, где я скажу. Исключение составляют только проблемы со здоровьем.
Кроме меня, в твоей жизни нет мужчин, даже друзей или коллег по работе. Никаких «Просто зашли выпить кофе» и тому подобное.
Мою личную жизнь до тебя мы не обсуждаем, если посчитаешь нужным, твою тоже.
В деньгах я тебя не ограничиваю. Никогда подобного не практиковал, но в этот раз решил так.
Дальше. Ты четко следуешь инструкциям твоего врача и вовремя принимаешь противозачаточные. Я не хочу с тобой пользоваться презервативами.
В постели нет слова «нет», если я хочу, ты делаешь.
Мое сердце, и без того частившее во время его тирады, забивается в бешенном ритме. Похоже, я рано расслабилась. Наверное, мою мысль транслируют испуганные глаза, и Никольский добавляет более
