и отладить, а потом, починив, приглядывать за ней. Я грезил Машиной наяву — и днем в классе, и каждую ночь перед сном. Я думал: «Когда-нибудь я отправлюсь искать ее и непременно найду. Тогда я стану хранителем Машины — тем, кто вовремя маслица капнет, гайку подкрутит, сношенную деталь заменит, лоск наведет, подрегулирует. И жизнь тогда пойдет — малина: погода чудная, у всех еды — от пуза, ни драк, ни ругани, ни больных, ни пьяниц, и воровать никому не придется, потому как у всех все будет». Вот как я, бывало, мечтал. Жутко хотелось на эту работу. Так и видел себя в мастерской или в огромной старой пещере — вот он я, рву пупок, лишь бы эта штука пахала без сучка без задоринки и всем было бы счастье. А еще я воображал, как стану с ее помощью развлекаться. К примеру, вздумалось мне отдохнуть. Я выключаю Машину и закрываю лавочку. И все останавливается. Прикинь? Кроме меня! Вроде как на фотографии. Все, кто бы что ни делал, застыли, как статуи: и кто за рулем, и кто за столом, и кто вкалывал, и кто любовью занимался. Раз-два — и замерли: гуляй себе, Черт, по городу — никому невдомек, что ты здесь. Глазей, кто что намылился делать. Хочешь — хватай куски из чужих тарелок, хочешь — тащи шмотье и прочее добро из магазинов, или девчонок ихних целуй, или книжки ихние читай… сколько влезет, спешить-то некуда! А надоест, я вернусь и включу Машину, — тогда все опять пойдет своим чередом, комар носа не подточит… Даже если бы кто и хватился, шуметь — без мазы: агрегат-то у меня пашет по высшему разряду, и все радехоньки. Короче, вот кем я хотел бы стать: хранителем Большой Машины. Да только я ее не нашел.
— А искал? — потребовал ответа Джерри.
— Нет.
— Почему?
— Все равно не нашел бы.
— Откуда ты знаешь?
— Да ведь ее нет. Не существует такой Машины. Это было просто сравнение. Учитель хотел сказать, что жизнь похожа на большую машину, и все. А я понял его шиворот-навыворот и много лет только и думал, что об этой хреновине.
— Но с чего ты взял, что никакой Машины нет?
— Потом, когда я пришел узнать, где такая Машина, учитель объяснил мне, что он имел в виду. Ох, малый, каким же тупарем я себя почувствовал!
— Может, он ошибался?
— Брось, старые учителя такие фишки секут круто.
— А если он наврал?
— Нет. Теперь, став постарше, я врубился, что учитель хотел нам сказать. Но в одном он дал маху: больно уж погано оказаться чем-то вроде машины. Тем не менее, я усек, что он имел в виду.
— Раз учитель мог ошибиться хоть один раз, то, выходит, он не такой уж всезнайка!
Они затопали дальше. Джерри поглядел на кольцо.
— Каждый из них — дока в своей области, — пояснил Тэннер. — Как биолог, которого я недавно встретил. В основном у них здорово подвешен язык. Но мой учитель знал, что говорит, теперь я это понял. Просто кое-кому необходимо подрасти, чтобы дотумкать, о чем речь.
— Ну а если он все-таки ошибался? Вдруг такая Машина есть? И ты ее когда-нибудь найдешь? Ты все-таки сделаешь, что собирался? Ты по-прежнему хочешь быть хранителем Машины?
Тэннер глубоко затянулся.
— Нет никакой Машины.
— А если б была?
— Тогда, пожалуй, — да, — признался он. — Такая работенка мне до сих пор по кайфу.
— Ура! Потому как я все равно хочу летать, хоть ты и сказал, что ничего не выйдет. Может, когда-нибудь ветры переменятся.
Тэннер положил ладонь мальчику на плечо и слегка стиснул.
— Это было бы славно.
— Надеюсь, когда-нибудь ты найдешь Машину и все починишь — тогда я смогу летать.
Тэннер выбросил окурок в придорожную канаву.
— Если я до нее доберусь, то первым делом улажу именно это.
— Спасибо, Черт!
Тэннер сунул руки в карманы и ссутулил плечи, защищаясь от ветра. Солнце стало чуть выше, и змеи тумана издохли под его пятой.
* * *
Черт оглядел освобожденный из трясины вездеход.
— Так я, пожалуй, поеду. — Кивнув Поттерам, он добавил: — Спасибо.
Тэннер влез в кабину и запустил двигатель. Потом включил передачу, дважды вдавил клаксон и тронул с места.
На экране Черт видел, как Поттеры замахали вслед. Он резко утопил акселератор, и фермеры исчезли из виду.
Машина беспрепятственно мчалась вперед. Небо было розовым, как лососина, земля — бурой, густая трава зеленела. Яркое солнце опутало день серебряной сетью.
Можно было подумать, будто хаос, сотворивший Дорогу, почти не коснулся этой части страны. Тэннер включил музыку. Дважды он встречал на дороге грузовики и тотчас давал гудок. Один раз ему ответили.
Черт вел машину весь день и ближе к ночи въехал в Олбани. Улицы окутывала тьма, и лишь в немногих окнах горел свет. Тэннер остановился у мигающей красным огнем вывески «Гриль-бар», припарковал вездеход и вошел.
Бар оказался небольшим. Музыкальный автомат играл незнакомые Тэннеру мелодии, освещение — скудное, а пол посыпан опилками.
Черт сел у стойки и поглубже засунул «магнум» за ремень, чтобы не бросался в глаза. Снял куртку — тут было жарко — и кинул на соседний табурет, а подошедшему бармену в белом фартуке приказал:
— Стаканчик с прицепом и сандвич с ветчиной!
Тот, утвердительно наклонив лысую голову, метнул на стойку перед Тэннером невысокий бокал, наполнил его виски, потом нацедил пива, так что кружку увенчала пышная шапка пены, и зычно передал остальную часть заказа в окошко у себя за плечом.
Тэннер залпом осушил виски и отхлебнул пива. Через пару минут в раздаточном окне появилась белая тарелка с сандвичем. Еще какое-то время спустя (на сей раз пришлось подождать) бармен на ходу передвинул заказ к Тэннеру и, что-то черкнув на зеленом квитке, подсунул под тарелку.
Черт вонзил зубы в сандвич, откусил и запил глотком пива. Внимательно разглядывая посетителей, он пришел к выводу, что те ведут себя точь-в-точь как в любом другом баре. Старик, сидевший слева от Тэннера, показался ему любителем поболтать, и Черт полюбопытствовал:
— Есть какие новости насчет Бостона?
— Ни одной. Как бы к концу недели лавочникам не пришлось позакрываться.
В паузах между словами подбородок деда подрагивал, но, судя по всему, он к этому привык.
— А что было слыхать о тамошних делах в последний раз?
— Все мрут и мрут. Кое-кто бежит из города, чтоб не подцепить заразу. Они тут что ни день десятками проходят мимо. Мы чуть дальше на Дороге выставили заслон — флажками махать: мол, к нам — ни-ни. Ну, люди и топают себе в другие места — может, найдут поселок, где их согласятся принять, там
