и та же реакция. Дэвид рассуждал о том, как это открытие подтверждается теорией квантовой механики и теорией вероятности – в наших схемах просто нет места для случайности, для результатов, отличных от того, что диктует программа. Он взял интервью у невролога Роберта Сапольски, который написал об этом целую книгу «Поведение». Сапольски объяснил Дэвиду процесс движения мышцы: «Мышца совершает действие. Нейрон моторной коры головного мозга отдал ей команду на данное действие. Нейрон же возбудился, потому что за несколько миллисекунд до этого получил сигнал от множества других нейронов. А эти нейроны пришли в действие, потому что получили сигналы еще за несколько миллисекунд до этого. И так далее и тому подобное. Покажите мне в этой цепочке хоть один нейрон, который ни с того, ни с сего решил совершить действие, которое не объясняется законами физической вселенной, ионами, каналами и всем таким. Покажите мне хотя бы один нейрон, который обладал бы каким‑либо клеточным подобием свободы воли. Такого нейрона не существует»9.
Прочитав всяческие материалы о своем мозге, я переслушала программу Дэвида. Она вполне согласовывалась с прочитанным: мой мозг – это предсказуемый компьютер, запрограммированный моим детским опытом. Он не отклоняется от программы. Стимул – реакция. Стимул – реакция. Если стимул Х, то реакция Y. Каждый раз.
Была лишь одна проблема: если у других детей были добрые и любящие программисты, которые дарили своим чадам любовь и доброту, мне достались программисты злые. Моя программа была вирусной.
Первым моим желанием было просто ликвидировать вирус. Целиком и полностью удалить ужасную программу из системы. Короче говоря, на ум пришли прежние решения: угарный газ и снотворное. Но это тоже имело бы свои последствия. Мои прежние усилия по исцелению мне не помогли, но удержали меня в этом мире, эмоционально и профессионально вплели в сеть жизни. У меня появились друзья, которым я была небезразлична. Я стала для многих наставницей. А еще у меня был Джоуи. Если я отсеку себя от паутины, после меня останется зияющая дыра, которая причинит боль окружающим. А главной моей целью было никому не причинять боли.
Похоже, я взялась за невыполнимую миссию. Ну и задача – бороться против самой судьбы.
Глава 14
Если экзистенциальное затруднение заключалось в том, что я оказалась заперта в порочном цикле стимул – реакция и изменить реакции невозможно… может быть, можно изменить стимулы. Может, мне удастся взломать собственный мозг.
Уход с работы стал важнейшим первым шагом. Я избавилась от стрессового стимула – замечаний начальника, а вместе с этим и от сопутствующих проблемных реакций. Мне больше не нужно было вытаскивать коллег из кабинетов, чтобы покурить и пожаловаться на судьбу. Не нужно было каждый вечер жаловаться Джоуи на начальника. Я перестала постоянно думать о том, что я – худший на свете радиопродюсер. Итак, мне удалось кое-чего достичь.
Затем я позвонила неврологу и психологу Лайзе Фелдман Баррет, автору книги «Как рождаются эмоции». Она рассказала, что наш организм обладает ограниченным количеством метаболических ресурсов. Нам необходимо определенное количество воды, питания и сна, чтобы мы могли мыслить, познавать новое, вырабатывать нужные гормоны. Если же мы этого лишены, организм начинает работать «в условиях дефицита».
Но мы редко осознаем этот дефицит. Мы же не в Sims, где на небольшой планке в нижней части экрана можно увидеть уровни голода, отдыха и скуки. Баррет сказала, что, когда у нас начинается обезвоживание, мы не всегда чувствуем жажду – чаще всего возникает утомление. Когда возникает боль в животе, организм не сразу понимает, менструальная ли это боль, боль ли в кишечнике или позывы к дефекации. Порой мы довольно долго вообще не осознаем, что у нас болит живот. И это случается не только со страдающими ПТСР. Это совершенно нормальная, повседневная телесная диссоциация. Когда у нас плохое настроение, это далеко не всегда связано с конкретным триггером. Возможно, все дело в метаболическом дефиците. Наш организм может кричать: «МНЕ НУЖНЫ РАЗВЛЕЧЕНИЯ», а мы проецируем свое раздражение на несчастного потного соседа по лифту, который слишком громко дышит.
Но Баррет сказала, что ПТСР значительно усиливает такие реакции. Это состояние влияет на разные системы организма, выводы их из равновесия. Учащается сердцебиение. Легкие начинают работать быстрее. Телесный бюджет полностью расстраивается. И тогда наши реакции на возникший дефицит оказываются несоразмерными.
Когда я спросила, что мне делать, чтобы стать хорошим человеком, она ответила: «Вы должны достаточно спать, заниматься физическими упражнениями и питаться здоровой пищей». Я усомнилась, что этого будет достаточно, но она возразила: «Вы и сами знаете, что вам нужно принять ответственность за свою жизнь в той мере, насколько это для вас возможно. Иногда достаточно всего лишь попытки. Попытка порой бывает важнее успеха». Баррет усмехнулась и добавила: «Типичные слова еврейской мамы!»
Итак, вот первый шаг по взлому моего мозга: обеспечение его кислородом и питательными веществами. Я села на агрессивную диету с обилием пасты с нутом и цветной капусты. Загрузила в смартфон приложение, которое показывало все фитнес-клубы по городу – пилатес, бокс, высокоинтенсивная интервальная тренировка, – и стала заниматься трижды в неделю. В моих сумках появились орехи и сухофрукты. Я постоянно прикладывалась к огромной бутылке с водой. Перестала пить и курить. Каждый день я спала не меньше восьми часов и носила фитнес-браслет, чтобы следить за нагрузкой и отдыхом.
Все это отчасти помогло. Я ощутила прилив физических сил. Ноги у меня укрепились. Физические упражнения на время улучшали настроение. Но психической энергии хронически не хватало. Я могла подняться по лестнице с тяжелыми сумками, но очень часто не могла заставить себя подняться с дивана, чтобы отправить электронное письмо.
Как‑то весенним днем я шла к метро по аллее бело-розовых цветущих вишен, и вдруг меня охватила тревога. Я была уверена, что что‑то забыла. Может, я не выключила плиту? Или должна была кому‑то позвонить? Или пропускаю визит к врачу? Тревога была настолько сильной, что я уже решила развернуться и пойти домой. Но хотя я не знала, что меня встревожило и почему, одно я знала точно: этот ужас исходит не из моего тела. Я обеспечила себе достаточно отдыха, стала питаться здоровой пищей и в достаточном количестве. Похоже, тревога возникла из темных закоулков моего разума.
«Что ж, — подумала я, – похоже, пора набраться смелости, заглянуть внутрь и найти источник».
Глава 15
В превосходной книге Гретхен Шмелцер «Путь через травму» на пятой же странице я прочла: «Кто‑то из вас обратится к терапевту: психиатру, психологу,
