лесоустроителей. И там и там – нас рады видеть. Все знают, что мы делаем общее дело…
Очередной рабочий день. Сейчас август! Погода стоит отличная! Сегодня «горит» солнечный, погожий день. Мы шагаем с лесоустроителями, по прорубленному затёсками визиру, на их очередную пробную площадь. Впереди – инженер. У меня за спиной – неизменный ботанический рюкзачок. Визир ведёт нас между небольшими сопками, поодиночке разбросанными по подножьям горной громады вулкана Тятя. Сплошные массивы бамбуковых хвойников перемежаются прослойками чахлых марей.
Высокие, раскидистые кусты гортензии, стоят в цвету – все белые! Это – август! Пока лесоустроители закладывают свою пробную площадь в бамбуковом пихтарнике, я закладываю в свою гербарную папку растения, для гербария заповедника. Сейчас – самая пора для сбора гербария! Травы затвердели, листья деревьев и кустарников стали прочными, каждый второй из них – цветёт! Самая пора…
Я укладываю между газетными листами веточки берёзы Эрмана, малины сахалинской, актинидии коломикта, гортензии… У нас, ведь – две гортензии! Гортензия метёльчатая – высокий кустарник, а гортензия черешчатая – высокая лиана. Обе гортензии, сейчас, цветут, большими шапками белых цветков…
В разнотравье маленькой мари, я отыскиваю неизвестный мне вид бодяка! Судя по тому, что я вижу его впервые – это очень редкое растение, на Кунашире.
– Бодяк гребенчатый! – поднимаю я радостное лицо, от определителя растений, – Новый вид в гербарий заповедника! Новый вид в Летопись природы! Новый вид – мне в голову!..
Новый день. На террасах морского побережья, в окрестностях Тятино, мы с первой Мариной увлечённо собираем растения для гербария. Здесь повсеместен низкий покров бамбука. И невероятное разнотравье, вокруг! Самые разные злаки, осоки, клевера! У меня – постоянно грязные, от земли, руки. Указательный палец моей левой руки глубоко потрескался сбоку, на сгибах! Это – от едкого сока разных лопухов и трав. Оказывается, это – профессиональное, верный признак сборщика растений…
– Непальская! Эта герань – непальская! – Марина улыбается мне, подняв лицо от толстой книги – определителя растений, – Сколько, у нас, гераней, вообще?!
– Четыре! – отвечаю я, – На Кунашире встречаются четыре вида.
– Хм!
– Ну, смотри! – я начинаю загибать пальцы, – Две большие – пушистоцветковая и хоккайдинская, и две мелкие – сибирская и вот эта, непальская.
Массовые сборы трав отнимают, теперь, всё моё время. Под потолками обоих домиков висят гирлянды моих гербарных рамок. Это – мои сборы…
Очередной, погожий день. Дело идёт к осени. Наконец, вызрели огромные листья разных лопухов! Лопухи! Под этим народным названием имеются ввиду около десяти видов высокотравья! Обе Марины оказались классными профессионалами! Их теоретические познания в ботанике, да и практические умения, меня часто изумляют. Вот, что значит – МГУ! Я учусь у Марины Машковой тонкостям определения злаков и осок, работе с бинокуляром. Подумать только – тяжёлый бинокуляр, она привезла с собой, из Москвы! В рюкзаке! Самолётом! Через всю страну! Для обычного человека, это – форменная шизофрения…
– Марина! – хватаюсь я за голову, – Ты мне скажи – как мне засунуть в гербарий огромные зонты белокопытника! А, борщевик! А, дудник медвежий!
– Частями! – на мгновение, отрывается она, от своего бинокуляра.
Марина определяет какую-то осоку.
– Как?! – не понимаю я её.
– Представь себе, что сейчас – девятнадцатый век. Ты – европейский ботаник! – разглагольствует Марина, даже не отрываясь от бинокуляра, – Первооткрыватель! Ты приплыл из своей Европы, на паруснике, к папуасам! И тебе нужны образцы листьев тропических пальм, в гербарий какого-нибудь Берлина.
– Так-так! – она замирает, над своим бинокуляром…
– Ну! Представил! – жду я, продолжения.
– Ха-ха-ха! – смеётся надо мной Марина, – Я видела такие гербарные листы! Там, всё – по частям, и по гербарным листам! Первый гербарный лист – это фрагмент листовой пластинки; второй гербарный лист – часть листового черешка и плоский кусок коры пальмы; третий гербарный лист – часть соцветия… А, как иначе? Куда ты, лист пальмы, целиком засунешь?! Они, ими, крыши своих лачуг покрывают!
– Ладно, ладно! – улыбаюсь я, – Я всё понял!
Новый, яркий, солнечный день. Такие дни, в августе, на Кунашире – не редкость. Сегодня, мы опять работаем с лесоустроителями, на их площадях. Инженер специально поставил площади в пихтарнике таким образом, что они образуют экологическую серию. По этому ряду площадей – так наглядно видно, что состояние зарослей курильского бамбука зависит от густоты пихтарника! На первой площади – пихтарник редкий. Здесь всё заполнено бамбуком! По грудь… На последней площади, в самом густом пихтарнике – бамбук вообще полностью вытесняется! Жалкие остатки! И замещается папоротниками, плаунами и мелкой, таёжной осочкой…
– Тень – великое дело! – хмыкаю я, озираясь по сторонам, на этой площади, – Здесь, бамбука и след простыл!
В сравнении с растительностью юга острова, север Кунашира – довольно беден. Сирень, дубняки с магнолиями и многое-многое другое, здесь уже не встречается. А, насколько меньше лиан! Но, зато – здесь всё покрыто великолепными хвойными лесами! Это огромные массивы настоящих ельников и пихтарников…
В обширной пойме речки Тятина, лесоустроители заложили площадь. Она характеризует высокотравный, пойменный ивняк. Так что, сегодня мы работаем в лопухах! Сплошные лопуховые дебри! Размеры деревьев ивы просто удивительны! А, я неисправим – я достаю свою жёлтую, матёрчатую рулетку, ценный подарок инженера-лесоустроителя, и ищу сучок на морщинистой колонне ивового ствола, за который смогу зацепить её конец…
– Ива Урбана! – кричу я на всю, затопленную на три метра снизу лопухами, пойму, – Диаметр ствола сто двадцать сантиметров!
Это, действительно, круто. Самый толстый ствол ивы, на сегодняшней площади – сто двадцать два сантиметра. Пока…
На этой же площади, я замеряю высоту яруса вейника: «Высота вейника Лангсдорфа – двести сорок четыре сантиметра!».
– Почти два с половиной метра! – прищуривается на меня, инженер, – Вот, это, ярус вейника! Такого, на материке, не бывает.
А вот! В состав зарослей высокотравья входят местинки незнакомого мне, растения! С сиреневыми шапочками соцветий, на верхушках. Я достаю из ботанического рюкзачка свой определитель растений…
– Это – соссюрея Фори! – радуюсь я, – Новый вид в мою копилку! Ура!..
А уже через минуту, я показательно возмущаюсь: «Опять, дорогу мне пересекает этот Фори! Всё-таки, кем ты был, Фори?!»
Двадцать пятое августа. Сегодня яркий и солнечный, хотя и ветреный, день. Обе студентки Марины благополучно отбыли в свою Москву. Лесоустроители – тоже выполнили свою работу и съехали… Все разъехались. Всё стихло… Я остаюсь один. Но, работы, у меня – завались! Массовая гербаризация. Так что, моя работа продолжается…
С первых чисел сентября, в лесу начала распространяться осенняя раскраска листьев! Красные, малиновые листья герани, волжанки, василистника, рябины… Красиво! А вот, заросли лопухов жухнут, редеют на глазах. Это – осень!..
На вертолёте, я забрасываюсь в местечко «Урвитово». Это – широкая бухта, с северной стороны вулкана Тятя…
У меня в голове вынашивается шальная идея – отыскать тот самый, найденный Грабковым два года назад, гигантский калопанакс. Тогда, мы, своей группой «Магнолия», тянули геоботанический профиль с вершины вулкана Тятя на побережье. И
