Огромные двери распахнулись, и навстречу нам шагнул управляющий Финч:
— Добрый день, джентльмены. Я вас ждал. Позвольте мне помочь вам с багажом.
Управляющий оказался жизнерадостным общительным краснолицым увальнем с бачками и внушительных размеров брюшком.
— Мы не знали, когда именно вас ждать, поэтому миссис Финч решила ограничиться только холодными закусками, — пояснил наш провожатый, заводя нас внутрь особняка.
Мы прошли через впечатляющий аванзал, украшенный рыцарскими доспехами и портретами представителей рода Кастерсов, и очутились в небольшой столовой, примыкающей к кухне. В большом отделанном камнем очаге уютно горел огонь. Со стен на нас взирали головы оленей. Нашлось здесь место и внушительной коллекции оленьих рогов. Большой стол в центре зала был заставлен тарелками с копчёностями, сырами и прочей снедью. Помимо этого я заметил графины с красным и белым вином, а также хрустальные бокалы.
— Прошу вас, джентльмены, угощайтесь и ни в чём себе не отказывайте. Путь из Лондона не близкий, и, полагаю, вы страшно голодны с дороги.
Мы поблагодарили Финча, и он откланялся.
— Вот это я понимаю — наследство, — покачал я головой, когда управляющий удалился.
— Я о таком не смел и мечтать, — будто не веря своим глазам, признался Ньютон.
Холмс уже устроился за столом и вовсю накладывал себе еду.
— Присоединяйтесь, джентльмены, — поторопил он нас. — Чем раньше мы поедим, тем скорее сможем приступить к поискам подковы.
Трапеза — кстати сказать, отменная — заняла у нас около часа.
— Итак, давайте подведём промежуточные итоги и ещё раз перечислим, что нам известно, — предложил Холмс, отодвинув тарелку и взяв в руки бокал изумительного бордо. — Теперь мне представляется очевидным, в чем причина загадочного скандала, в результате которого Джеймс Кастерс оказался в Аргентине. Это был роман с его учительницей музыки, то есть вашей матерью, Эндрю. В результате этой любовной связи на свет появились вы. Хоть вы и fillius nullius, это ничего не меняет. Вы являетесь последним представителем рода Кастерсов.
— Я начинаю склоняться к аналогичным выводам, мистер Холмс, — медленно кивнул Ньютон. — Я попытался напрячь память и сообразил, что у мамы ровным счётом ничего не осталось от моего отца-военного. Ни писем, ни подарков.
Холмс раскурил трубку угольком из очага и подытожил:
— Таким образом, первый абзац послания на пергаменте должен звучать приблизительно следующим образом: «Ты, fillius nullius, будешь равен любому из людей, если сложишь вместе головоломки четырёх королей и поднимешь башмак, что сделан ими не из кожи. Найди Библию — внутри таится секрет. Страница пятьсот девяносто восемь, строка тридцать восемь — коли правильно прочтёшь, то судьбу свою найдёшь и дом отчий обретёшь, сын мой».
— И где нам искать подкову? — спросил я.
— Чем больше я думаю над этой строчкой, тем больше она меня ставит в тупик. Джеймс Кастерс даже не пытается намекнуть, откуда начинать поиски. И зачем поднимать подкову? Что это значит?
— Святые Небеса! — воскликнул я, поражённый догадкой. — А ведь в этом что-то есть. Ещё когда вы описывали герб Кастерсов, мне подумалось, что перевёрнутая подкова считается дурным знаком, мол, счастье от этого уходит. Если Эндрю установит её в нужном положении, дугой вверх, то бишь «поднимет», удача ему улыбнётся и он получит Нордклифф!
— Коротко и ясно, Уотсон, — восхитился Холмс.
— Значит, — уточнил Ньютон, — нам нужно найти опрокинутую подкову, чтобы повернуть её в правильное положение? Тогда откроется тайник?
— Мне кажется, именно так, — ответил Холмс и подёргал за бархатный шнур у камина.
Зазвенел колокольчик, и вскоре в столовую вошёл Финч.
— Скажите, любезный, — обратился к управляющему Холмс, — не будет ли с нашей стороны чрезмерной назойливостью попросить вас показать нам особняк?
— Конечно же нет, сэр. Мне это не составит никакого труда. Прошу за мной, джентльмены.
Мы проследовали за Финчем. Соседняя зала оказалась библиотекой, которая произвела на меня ошеломляющее впечатление. Вдоль стен тянулись забранные стеклом дубовые книжные шкафы от пола до потолка набитые сотнями книг. Из стрельчатых окон открывалась великолепная панорама укутанных снегом лужаек, а над камином в золочёной раме висела картина с изображением девяти муз. Все стулья и столы были затянуты материей, защищавшей их от пыли. Следующее помещение представляло собой галерею с позолоченной лепниной. Отделанные красным бархатом стены были украшены гобеленами и картинами, а начищенный паркет пола практически полностью скрывали персидские ковры изумительной работы. Далее мы посетили музыкальную гостиную, бильярдную, оружейную, несколько столовых, причём каждая последующая зала представлялась мне ещё более роскошной, чем предыдущая. Однако никаких подков нам на глаза так и не попалось.
Наконец мы оказались в величественном парадном банкетном зале, располагавшемся на первом этаже. Задрав голову, я увидел в вышине, под потолком, резные дубовые перекрытия. Помимо картин, стены украшали головы кабанов и маралов. Над огромным, отделанным камнем очагом я заметил бронзовый герб рода Кастерсов, а ещё выше, над ним, висели пики, алебарды и нагрудники. Композиционным центром всего этого великолепия являлся плоский бронзовый щит, окружённый саблями. Посередине банкетного зала громоздился массивный стол, длиннее которого мне не доводилось видеть. Судя по количеству стульев, за ним разом могло сидеть до пятидесяти человек.
Холмс быстрым шагом подошёл к бронзовому гербу и внимательно его рассмотрел.
— Интересно… — пробормотал он.
Сбросив защитную ткань с одного из стульев, мой друг подтащил его поближе к камину. Взобравшись на сиденье, Холмс дотянулся до подковы на гербе. Сперва он попытался сдвинуть её вправо, но не преуспел. Затем он потянул её влево, и подкова, поддавшись, повернулась на центральном гвозде. В этот момент та часть герба, на которой были изображены пчёлы, распахнулась, обнажив тёмный паз. Холмс сунул туда руку, и мы с Ньютоном замерли, затаив дыхание.
— Эврика! — крикнул Холмс, вытащив из тайника старую, покрытую пылью Библию в красном кожаном переплёте с золотым тиснением. Книга была скреплена массивными золотыми застёжками, а на обложке тускло поблёскивал герб рода Кастерсов.
— Превосходно, Холмс! — вскричали мы с Ньютоном хором.
Мой друг сдул с Библии пыль и спрыгнул со стула на пол. Положив книгу на стол, он открыл её на 598 странице. Отсчитав тридцать восемь строк, Холмс разочарованно покачал головой:
— Мы где-то ошиблись. В тридцать восьмой строке только одно слово — «народы». Послание не может состоять из одного слова.
Поняв, что великий сыщик прав, мы совершенно пали духом. Эндрю снова пересчитал строки, надеясь, что мой друг ошибся, но его чаяния оказались напрасны.
