в ответ:
— А как вы думаете, может, лучше стоять под открытым небом и слушать мессу под проливным дождем, ветром или снегом?
В то непонятное и неупорядоченное время я сделала наше первое открытие.
Изгнание бесов
Ночь, когда он наконец излечил ее, была безлунной. Он провел целый день в молитвах под немилосердно палящим солнцем. Она ходила к ближайшему колодцу семнадцать раз, чтобы принести ему воды, и всякий раз возвращалась с пустым ведром, потому что люди, толпой окружавшие его, останавливали ее и выпивали всю воду. В последний раз она упала на землю и в отчаянии разрыдалась. Она ненавидела толпу, толпа была жестокой, грязной, оборванной. Так много людей — калек, уродов, больных. Дети с распухшими животами и деревяшками вместо ног. И кругом — глаза, огромные глаза, молящие о помощи, похожие на глаза коз, предназначенных для жертвоприношения. Разве можно помочь им всем? Мириам плакала, пока ее рыдания не перешли в истерический смех, она стала кататься по земле.
Когда припадок прекратился, она заметила, что вокруг нее собралась небольшая толпа.
— Это она с ним? — спросил один человек.
— Она — его жена, — ответила какая-то старуха.
— Не говори глупостей, — сказал еще кто-то, — как может такой демон быть его женой?
— Если бы она была его женой, он бы, наверное, уже давно вылечил ее.
Мириам с трудом встала на ноги и убежала в поле, подальше от взглядов и обвиняющих голосов. Она добежала до большого валуна и спряталась в тени от толпы. Она пробудет здесь до темноты. Когда все эти люди разойдутся.
Она видела, как несколько человек развели костер и собрались вокруг него, но она не хотела присоединяться к ним, потому что знала, что они стыдятся ее. Она хотела быть возле Иешуа. Она хотела, чтобы он излечил ее, но ей было страшно. Она жила, одержимая бесами, всю свою жизнь. Как же она станет жить без них?
И все же ей хотелось быть с ним рядом, заботиться о нем. Она хотела касаться рукой его запавших щек, водить пальцем по его запекшимся от жажды губам, класть голову ему на плечо, чувствовать его дыхание. Она хотела ощущать прикосновение его жестких пальцев к своей коже, как он касается ее плеч и спины, как он ощупывает ее живот, ноги. Ей хотелось, чтобы он превратил ее в нечто целое. Ей хотелось, чтобы он обнимал ее, потому что чувствовала, что без его рук она рассыплется на части, а ее душа всплывет вверх, как масло на воде, и испарится в этом сухом и неприветливом мире.
— Иешуа! — крикнула она. — Иешуа!
Она выкрикивала его имя снова и снова, пока не услышала звук шагов, приближавшихся к ней. Она протянула руки вверх, ожидая, что он обнимет ее, но это был Кефа.
— Его здесь нет, — сказал он. — Ты не можешь замолчать?
— Где он? — спросила она.
— Он ушел, чтобы молиться. — В руках у Кефы был факел, он поднес его к лицу Мириам. Она заморгала и отпрянула назад. — Почему ты не моешься? Ты такая грязная и мерзкая.
Она зашипела на него, как змея. После того как он ушел, Мириам уснула.
Несколько часов спустя она проснулась. Ей показалось, что что-то изменилось вокруг, как будто бы ветер перестал дуть и стих. Она села и приложила руки к камню, который все еще был теплым от нагревшего его за день солнца. Ее пальцы нащупали что-то твердое и мягкое — кожу. Испугавшись, она отдернула руки.
— Это я, Мириам, — сказал он. Он сидел с ногами на камне, и то, на что наткнулась рука Мириам, была его нога в сандалии. Он спрыгнул на землю. — Я не хотел будить тебя.
Она встала:
— Я хотела сказать спасибо.
— Зачем ты звала меня?
— Ты слышал? — спросила она.
— Я был не очень далеко.
Она не знала, что ответить. Он стоял прямо перед ней, она чувствовала его дыхание. Его плечи расправились, и она представила себе, как он обнимает ее и прижимает к себе, как его твердые пальцы гладят ее по спине. Мириам хотела, чтобы он сказал, какая она необыкновенная, чтобы он громко вслух произнес, что любит ее больше, чем других. Но как могла она просить его сказать такое? Его глаза, большие, темные, с тяжелыми веками, напомнили ей глаза, что она видела у людей в толпе. Ей было понятно, что ее мечты о нем были такими же безнадежными и невысказанными, как и мечты и желания многих других. Она была всего лишь одной из птиц, которые клевали крошки у его ног. Она отвернулась и убежала в темноту.
— Мириам! — позвал он и последовал за ней. Она побежала быстрее, чувствуя, как ремешки ее сандалий врезаются в кожу на ногах.
— Не убегай, Мириам! — кричал он. — Ты всегда убегаешь!
Она почувствовала движение воздуха возле своего локтя, когда он попытался схватить ее за руку, но она вырвалась и побежала дальше. Колодец был далеко впереди, она проделала этот путь столько раз за прошедший день, что смогла бы найти его даже в темноте. Это будет долгое падение, и вода будет холодной и черной, но не чернее этой ночи.
Она добежала до колодца и ухватилась за камень рукой, затем перебросила одну ногу через край колодца. Из глубины поднялся холодный ветер, она колебалась какое-то мгновение, словно почувствовав леденящий холод воды. В этот момент он схватил ее за талию обеими руками и оттащил от края колодца, поцарапав ей ногу о камень. Он швырнул ее на землю и встал рядом, тяжело дыша.
Она свернулась в клубочек.
— Встань! — велел он.
Она не двигалась.
Он прикрикнул:
— Встань, Мириам! — Он схватил ее в охапку и поставил на ноги, но она снова упала на колени, зарывшись лицом в грязь и прикрывая голову руками. Он может ударить ее, если захочет; она больше никогда не станет смотреть ему прямо в глаза.
— Мириам! — снова с мольбой выкрикнул он. Потом она почувствовала, как он опустился рядом с ней на колени, накрыл ее руку своей. Он прошептал, все еще не отдышавшись от быстрого бега:
— Разве ты не знаешь, Мириам? Разве ты не знаешь, как ты нужна мне?
Она заплакала, ее слезы падали на пыльную землю. Он взял ее за локоть и осторожно поднял, ее лицо оказалось прямо перед его лицом. Он пригладил ее волосы, стряхнул пыль с ее щек, взял ее за подбородок и поцеловал в губы. Его губы были сухими. Она не открывала глаза, ей хотелось только чувствовать, но не видеть.
