– Твои стоны, – как приговор, от которого волоски на теле встают дыбом.
Я смогу. Я смогу. Смогу.
Закрываю глаза и пытаюсь думать о хорошем. Восстановить дыхание, дышать глубоко и размеренно, немного утихомирить сердце и убрать страх из глаз. Не так много усилий, но и немало тоже. В некоторые моменты это просто неподъемная ноша. Наконец горячая ладонь ложится на мою талию и слегка сминает тонкую ткань, господин впивается пальцами в мою кожу, и по телу разливается тепло. Внутри зарождается непонятный и совершенно неуместный трепет. Ненавижу его. Приходится ежесекундно напоминать себе об этом, потому что предательское тело периодически забывает такую простую истину. Вздрагиваю, когда слегка шершавые губы касаются кожи между шеей и плечом. Чувствую мурашки, которые следуют за его требовательными и вместе с тем ласковыми губами, прочерчивающими неравномерную, кривую дорожку к месту за ухом, где лихорадочно бьется пульс.
– Я знаю, кто ты. Остается открытым вопрос, как ты оказалась среди служанок.
– Спросите… – задыхаясь, пытаюсь сложить слова в предложения, но его рот меня отвлекает. – Спросите у своих помощников.
– Мне нравится твоя дерзость. – Я чувствую улыбку кожей. – А еще больше нравится мысль о том, как я буду подавлять сопротивление и учить тебя покорности. Отвечай на вопрос, Амира.
– Вы его не задали.
Рука на моей талии сжимается сильнее, на грани с болью, но губы все так же нежно скользят по коже.
– Почему ты среди служанок?
– Потому что недостойна.
Это мой шанс рассказать ему и добиться наказания Малиха. В нашем мире изнасилование – это одно из самых страшных преступлений, которое карается очень сурово. Мне кажется, даже за убийство не настолько жестоко наказывают. Но это лишь мои догадки и предположения. Как на самом деле все происходит, мне неведомо. К тому же, мой мир и мир господина Заида – это две разные вселенные, и в его я пока не вхожа, чтобы делать какие-то выводы.
– Это я буду решать, – отвечает он и, резко развернув меня за локоть, впечатывает в свое тело.
Наши взгляды встречаются всего на мгновение, а потом господин перехватывает меня за затылок и наши губы сталкиваются. Сегодня его поцелуй совсем не нежный и аккуратный. В прошлый раз он словно пробовал меня на вкус, прощупывал мою отзывчивость. Но сегодня он покоряет, подминает и подчиняет. Горячий язык врывается между приоткрытых губ и хозяйничает у меня во рту, прикасаясь, кажется, к каждому уголку. Проходится по зубам, облизывает мой язык, возвращается к губам, пробует их и снова ныряет в глубины рта. Я задыхаюсь. Паника встает комом в горле, который я никак не могу проглотить. Но есть во всем этом что-то еще. Нечто такое, что заставляет кровь закипеть. По силе похоже на ненависть и ярость, но даже я понимаю, что это не они. Эмоции бурлят во мне, смешиваясь в кипучий коктейль, который поджигает внутренности и заставляет меня гореть в прямом смысле слова. Мне кажется, что покраснели не только мои щеки, но еще и грудь, низ живота и даже кончики волос. Голова кружится от совершенно новых ощущений, которые вырывают меня из реальности и путают мысли. В них туман, через который мне не пробраться, колени слабеют. Все, что я могу – ухватиться за плечи господина Заида, чтобы удержаться на ногах, прикрыть глаза и несмело отвечать на его поцелуи.
Он прерывается и слегка отстраняется от меня. Я медленно открываю глаза и смотрю на него мутным взглядом. Не вижу ничего, кроме его пылающего взгляда, наполненного похотью. Я видела ее раньше в глазах других мужчин, и это всегда пугало меня. Почему же сейчас мне не страшно? Почему в голове нет ни одной мысли, которая должна остановить меня?
Я покорно шагаю, ведомая крепкой рукой, обнимающей меня за талию, прямиком к широкой постели. Ложусь, даже не думая сопротивляться, и смотрю на мужчину, нависающего надо мной. Господин Заид снова с голым торсом, его короткая бородка щекочет кожу моей шеи, пока губы скользят вниз от скулы к яремной впадине. Перед глазами все плывет, тело словно объято жаром, а руки сами по себе сжимают гладкую кожу его плеч. Нужно остановить это, нужно рассказать ему, но желание, которое против воли зарождается в теле, как будто намертво склеило мои губы, и я не могу их разомкнуть. Все, что вылетает из меня, – это одобрительное мычание, когда влажный язык проходится по ложбинке между грудей. Будь ты проклята, Амира, за свою слабость! Будь проклята наивная девушка во мне, которая выступает на передний план и давит своими внезапно вспыхнувшими чувствами все планы и цели! Она – та, кто погубит меня. Кто не даст дойти до конечной точки, в которой я наконец обрету свободу. Поддавшись этим чувствам, я лишь плотнее закрою дверцу в клетку, в которую меня посадили.
Опытные пальцы умело и быстро расстегивают мелкие пуговицы впереди платья, а потом раздвигают полы кружева в стороны, являя взгляду господина тонкое белье, которое толком ничего не скрывает. Он ведет ладонями по моему обнаженному телу, а я, замерев, всматриваюсь в эти движения. Зачарованно наблюдаю за тем, как контрастирует наша кожа. Его оливкового оттенка грубые ладони, испещренные с тыльной стороны тугими венами, и моя нежная, тонкая, светлая кожа практически без единого пятнышка, если не считать немногочисленных родинок. Я настолько увлечена этим зрелищем, что даже не замечаю, как господин спускается ладонями к моим ногам и медленно избавляет меня от обуви, а потом цепляет пальцами тонкие цепочки на моей щиколотке. Небольшие металлические бусинки, сталкиваясь, звенят, издавая изысканный музыкальный перезвон. Это похоронная музыка для моей девичьей гордости. Гимн моей капитуляции. Этот звук резонирует с криком, раздающимся внутри меня, но который я проглатываю вместе с тем самым комом. Я должна дойти до конца. Только так. Иного пути добиться своего нет.
Понемногу ко мне возвращается ощущение реальности и способность думать. И пускай меня отвлекают крепкие руки, возобновившие свой путь по моей коже и поднимающиеся наверх, я все равно способна здраво рассуждать. Когда пальцы касаются кромки трусиков, дыхание замирает, а ритм сердца сбивается. И этот пожар внутри живота… отвлекает и мешает сосредоточиться. Я опять уплываю в мир чувственных удовольствий, как бы ни пыталась бороться с собой и обстоятельствами. Жадные руки поднимаются выше и очерчивают контуры моей груди, ласково накрывают вершинки и слегка сжимают их, посылая спазм туда, где и так уже все сжалось от переизбытка тактильных ощущений. Господин снова накрывает мое тело и целует долго и искусно, пока последняя здравая мысль не покидает мою голову. Я сама не замечаю, как мои пальцы запутываются в его волосах, а изо рта вырывается вульгарный стон. Я бы сейчас прикусила себе язык за такую реакцию, только он в плену у требовательного рта господина.
Он практически незаметно для меня самой освобождает меня от платья и расстегивает бюстгальтер. Стягивает лямки по рукам и отбрасывает белье в сторону. Отрывается от моего рта, заставляя почувствовать пульсацию на губах от жадных поцелуев. Его взгляд соскальзывает на мою грудь, а мне хочется прикрыться. Стыдно давать себя рассматривать. Разве все это должно происходить не в темноте? Разве он должен так смотреть на меня? А я? Неужели буду позволять ему это? Поднимаю руки, чтобы прикрыться, но господин Заид настойчиво перехватывает их своими и, слегка качнув головой, опускает вдоль тела. Я вытягиваюсь на постели. В теле вибрирует напряжение, позвоночник натягивается, как струна, того и гляди лопнет, если еще немного напрячься. Господин снова обводит каждую из грудей, но не касается ее, не накрывает ладонью. Просто рисует пальцами контур, а потом ведет ими ниже. Подцепляет резинку трусиков и, как только его ладонь оказывается под кружевной тканью белья, я превращаюсь в камень. Мои глаза в ужасе широко распахиваются, рот искривляет гримаса страха, и я всхлипываю. Нет, не смогу. Это выше моих сил.
