за твою голову и ломаного пенса не дам. Льюис человек опасный и не любит, когда о нём знают лишнее… Уяснил?
Теперь уже Арсений схватил её, — за плечи, грубо.
— Уяснил, а чего ж, — сказал он, осклабившись. — Насчёт Льюиса разобрались, и хрен с ним. Пусть хоть кочегара дрючит прямо в офисе. Мне без разницы. Но запомни!.. Если узнаю, что ты от меня налево бегаешь, — убью. Вот этими самыми руками! И плевал я на твои фокусы с ножом… Уяснила?
Вместо ответа она поцеловала в губы, — яростно, сильно, с укусом до крови. Уяснила вроде…
Льюис работал много и энергично. Английский клуб на улице Галерной фактически стал его штаб-квартирой. Здесь Льюис встречался с британцами, работающими в Санкт-Петербурге. В первую очередь его интересовали инженеры Путиловского, Александровского и Обуховского заводов. Много чего на этих предприятиях делалось: от рельсов и паровозов до военных кораблей, оружия и взрывчатки. Полученные от собеседников сведения о российских государственных заказах, — гражданских и оборонных, — Льюис отправлял в Лондон. Туда же уходили данные о состоянии финансов, промышленности, армии. Толика информации поступала напрямую от англичан, но бо́льшая часть шла от связанных с ними русских партнёров, — коммерсантов, чиновников, финансистов. Сведений набиралось много, и Джейн, помогавшая Льюису шифровать сводки, работала не покладая рук.
Однако Арсений чувствовал, что при всей ценности добываемой информации у Льюиса были планы поважнее. Те самые, ради которых разведчик забрал его из Лондона. И, как показал состоявшийся разговор, чутьё боевика не подвело…
В тот вечер они сидели в кабинете, курили сигары и обсуждали ситуацию с «Народной волей». Арсений предлагал вплотную заняться поиском остатков партии в столице и Москве. У него в памяти хранились десятки адресов, и можно было рассчитывать, что не все явки провалены. Льюис внимательно слушал, не перебивал. А потом, щурясь от густого сигарного дыма, произнёс:
— Я думаю, «Народная воля» своё отыграла. Дело даже не в том, что она разгромлена; кто-то мог и уцелеть, — тут ты прав… Партия террора себя исчерпала, вот в чём штука. Она просто неэффективна.
— То есть как это?
— А так. На каждый успешный теракт приходился десяток провалов с тяжёлыми потерями. Непрофессионально работали. А уж убийство Александра Второго и вовсе глупость. Вместо слабого царя-либерала пришёл озлобленный царь-деспот и с ходу закрутил гайки. Вот здесь заговор Генералова-Ульянова был вполне оправдан, такого царя надо валить… Но опять-таки: замысел правильный, а исполнение бездарное. Ещё один провал, — окончательный. Зря только мы связались…
Недоговорив, Льюис махнул рукой, но Арсений понял и так. За спинами Ульянова, Генералова и Осипова маячила британская тайная служба, и для лондонской общины этот факт секретом не был. Русские революционеры английскими фунтами никогда не брезговали, и это тоже не было секретом. (Саму общину, кстати, содержали отнюдь не филантропы.) Но сейчас Арсения накрыла тёмная злая волна. Как так? Сидит сытый, чистый, одетый с иголочки «голубь» и, положив ногу на ногу, снисходительно перечёркивает, множит на ноль годы кровавой борьбы и смертельного риска. Барственно эдак, небрежно. А по какому праву? Разве их паршивые фунты со стерлингами могут окупить страшную, на выживание, войну с властью, тяжесть подполья, гибель товарищей, наконец?
— Непрофессионально работали, говоришь? — хрипло произнёс он, слыша собственный голос словно со стороны. — Ну, извини. Какие есть… вернее, были. Я вот тоже не с бомбой в руках родился. Опять же, четыре года назад в Рязани сцапали, — что с непрофессионала взять… Офицер и четыре жандарма. Одного пристрелил, а больше не успел, — повязали. Офицер мне руку выкрутил, два зуба выбил. Ночь была, я его и разглядел-то плохо, а доведётся, — с закрытыми глазами почую и на куски порву. Но сначала все зубы руками выломаю… — Посунувшись к Льюису, он нехорошо оскалился. — А через два дня бежал я. Двух конвоиров голыми руками уложил и бежал. Не на запасную явку, не в другой город, заметь, — на ту квартиру, где меня взяли. Жандармов хозяин навёл, больше некому. Вот я ему брюхо-то и вспорол. Да и жене тоже… на всякий случай. Такой уж я непрофессионал…
Льюис поморщился.
— Какого чёрта? Ты вроде не кисейная барышня, чтобы обижаться… — начал он, но Арсений остановил жестом.
— Не перебивай!.. У нас много чего не получалось. Учиться было некогда и не у кого. Но ненавидеть и убивать мы умели. Чиновников, жандармов, провокаторов… Без крови и ненависти революцию не сделаешь. Это мы знали точно.
— Вы её и так не сделали, — заметил Льюис, пожимая плечами. — На одной крови с ненавистью далеко не уедешь. Россию взбудоражили, — это правда. Однако мало чего добились, — это тоже правда. И «Народная воля», даже если от неё что-то осталось, битая карта.
Прозвучало жёстко. Словно приговор, обжалованию не подлежащий.
— Зачем тогда я ездил? Зачем искал уцелевших людей, если партия тебе не нужна? — гневно спросил Арсений, не глядя на Льюиса.
— Такая партия уже не нужна. А вот проверенные люди всегда пригодятся, — спокойно уточнил разведчик. — Пойми: Россию надо бить не только и столько снаружи, сколько изнутри. Угрозой со стороны эту страну можно только подстегнуть и сплотить. И совсем другое дело, если поднимется народ. — С этими словами он наклонился к Арсению и положил руку на колено. «Вот ведь „голубь“», — с неприязнью подумал Арсений, невольно дёрнув ногой. — А кто его будет поднимать? Вы же не умеете, вы только убивали. Дело, конечно, хорошее. Но кто, к примеру, пойдёт к путиловским рабочим организовывать стачку, чтобы сорвать военный заказ правительства? Кто выведет бедноту на демонстрацию против власти? Ты, что ли?
— А хоть бы и я, — ответил Арсений с вызовом.
— Ну, нет! Работой с массами займутся другие… в том числе твои бывшие коллеги-партийцы, как только мы их найдём и переориентируем. А ты товар штучный, и на тебя другие виды.
Арсений высоко задрал брови.
— С этого бы и начинал, — сухо сказал он. — Какие именно? Ты объясни, объясни.
Льюис помедлил. Откинулся в кресле, заложив руки за голову. Задумчиво посмотрел на Арсения.
— Твоя задача — ликвидировать императора, — медленно, взвешивая каждое слово, произнёс он.
Глава тринадцатая
Пока Творожков, нахлёстывая лошадей, мчал на конспиративную квартиру к Ефимову, Сергей дал себе волю. Внутри экипажа звучали глухие удары кулаков о мягкую обивку и виртуозные ругательства, сделавшие бы честь самому отъявленному матерщиннику.
С ненавистью вспоминая невозмутимое лицо Фитча, Сергей страшно жалел о невозможности сделать из англичанина отбивную котлету. А Элен-то, Элен!.. Язвительная, взбалмошная, капризная, но всё-таки милая и приятная девушка в один миг обернулась сущей мегерой. Надо же, не постеснялась
