Мартин стрепетом касался каждой части ее тела, которую она считала непривлекательной. Он ласкал ее груди, живот и бедра, возбуждая ее так сильно, что Элли просила его утолить ее желание. К тому времени как он добрался до самой нежной чувственной плоти, она почувствовала почти облегчение.
Он подготавливал ее постепенно.
— Как тепло, как приятно, — шептал Мартин, проникая в ее тело. — И это все мое.
— Да, твое. — Элли ухватилась за его плечи, с беспокойством от незнакомого ощущения. Он, такой живой, твердый и настойчивый, был внутри ее.
— Побудь еще немного смелой, любовь моя, — прошептал Мартин, сдерживая себя. — Если ты сможешь продержаться, обещаю, что будет не так страшно.
Страшно?
Мартин остановился. Изумление Элли от того, что он так глубоко вошел в нее, оказалось сильнее, чем боль. Затем он стал целовать ее и двигаться там, внутри ее, и эта мимолетная боль была забыта.
Чем быстрее были его движения, тем сильнее становилась ее страсть, заставлявшая выгибаться ему навстречу и впиваться ногтями ему в спину.
— Элли… любовь моя… я хочу… мне нужно… помоги мне Боже… ты нужна мне, — прохрипел Мартин, подводя ее все ближе и ближе к наслаждению, которое обещало каждое его движение, сотрясавшее ее тело.
— Ты мне тоже нужен, — прошептала Элли, опасаясь признаться ему в чувствах еще более острых, чем просто желание. — Возьми меня, Мартин. Навсегда.
Они поднимались все выше, дальше, быстрее, пока не взлетели на самый гребень волны.
Элли вскрикнула. Или это, может быть, был Мартин. Она только знала, когда он содрогнулся и выпрямился, что после этого она скорее умрет, чем расстанется с ним. Чувствовал ли Мартин то же самое? Этот вопрос мучил ее, даже когда он прижался к ней, покрывая неторопливыми поцелуями щеку и волосы.
Но когда Мартин расслабился и удовлетворенно вздохнул, Элли поняла, что должна спросить его, как отразятся любовные ласки на их будущем. Возможно, он думал, что все устроилось, но среди его ласковых слов, которые он шептал в пылу страсти, не слышалось ни слова о любви или браке. Если это была всего лишь «ночь страсти», она должна знать это, чтобы спрятать осколки своего сердца.
— Мартин, — помолчав, прошептала Элли. Молчание. Она отстранилась и посмотрела на него. Глаза у него были закрыты. А дыхание стало спокойным и ровным. Надо же, этот бесчувственный подлец спал!
— Мартин! — резко окликнула она.
Он проснулся, но лишь для того, чтобы поудобнее устроиться рядом, и затем снова погрузился в сон. Рассерженная, Элли бросилась на подушки. И тут вспомнила, что Мартин последние два дня почти не спал.
Элли вздохнула. Вероятно, он проснется еще не скоро. К сожалению, она не могла, оставаясь в его постели, ждать его пробуждения. Она должна быть в своей комнате, когда проснутся дети и ее тетя. И если она пролежит здесь еще какое-то время, дело кончится тем, что они оба проспят до полудня. Это было слишком рискованно даже для новой, смелой Элли.
Кроме того, лучше поговорить обо всем утром, когда Мартин полностью придет в себя. Она не собиралась заставлять его жениться. Он взрослый мужчина, который имеет собственное мнение, а у нее есть свои аргументы. Если он все же настолько глуп, что предпочитает одинокую жизнь, она не будет просить у него любви. Оставаться старой девой даже лучше.
Встав с постели, Элли без посторонней помощи постаралась одеться как можно аккуратнее. Затем подошла к нему и задержалась на минуту, чтобы убрать от лица каштановые локоны и поцеловать его в лоб.
— Доброй ночи, моя любовь, — прошептала Элли. Она выскользнула за дверь, а Мартин даже не пошевелился.
Глава 10
«Дорогой кузен!
Вы хотите сказать, что я позволяю своему сердцу довести меня до беды. Охотно в этом признаюсь. Но в отличие от вас, сэр, я уверена, что ни одно сердце не приведет человека к чему-либо плохому.
Ваш эмоциональный друг
Шарлотта».
Элли провела ночь в эротических снах, а вскоре после восхода солнца ее разбудил какой-то шум. Она поспешила в соседнюю комнату, где ее тетя ковыляла на костылях, которыми начала пользоваться накануне. Она пыталась успокоить мальчиков и Мег, сбившихся в кучу на ее кровати. Каждый из них отстаивал свое право первым рассказать ей страшные новости.
— Слава Богу, ты уже встала, — сказала тетя Элис, увидев Элли. — Приехал твой отец. И по-видимому, хочет увезти нас всех отсюда сразу же, как мы соберем вещи. Так мне передали дети.
— Сразу же? — с упавшим сердцем воскликнула она. К ней бросился Тим.
— Да, вот такой ужас. Дядя Джозеф велел разбудить тебя и маму, потому что мы сейчас же уезжаем! Мы даже не должны раскрывать наши подарки и вообще ничего! И мы не попробуем жареного гуся, сливового пирога, и йоркширского пудинга и…
— А что на это сказал лорд Торнклиф?
Дети переглянулись.
— Не знаем, — сказал Перси. — Он еще не спускался вниз.
— Образумь отца, — попросила тетя. — Забрать нас отсюда в самое Рождество? Не представляю, о чем он думает…
Элли одевалась, пока из другой комнаты доносились громкие жалобы ее тети. Затем она спустилась вниз, где увидела отца, который допрашивал несколько растерянного мистера Хаггетта. Мартина нигде не было видно, хотя как он мог спать в такой суете, было выше ее понимания.
— Мне неинтересно, какой роскошный обед вы приготовили, сэр, — гудел ее отец. Его бочкообразная грудь тряслась от гнева. — Моя дочь и все остальные не останутся ни одной лишней минуты под этой крышей. Где ваши лакеи с сундуками…
— Папа! — вскричала Элли. Она была рада видеть его и в то же время приходила в ужас оттого, что он намеревался сделать.
— Элли, девочка моя! — Он бросился к ней, схватил и обнял ее, как будто не видел целые годы, а не неделю. — Прости, что не мог приехать раньше. Я не получил твое письмо и узнал обо всем лишь два дня назад. А на дорогах все еще гололед. Поэтому я так долго добирался сюда.
— Все хорошо, — заверила она. — Даже прекрасно. Лорд Торнклиф был очень добр.
— Торнклиф — настоящий дьявол, — прошипел он, бросив на мистера Хаггетта злобный взгляд, и отвел дочь в сторону. — Я знаю, ты не слышала о его репутации, но люди думают, будто он убил своего брата, чтобы получить наследство. Почему местные власти не арестовали его, остается только догадываться, но, безусловно, не следует двум респектабельным леди марать свою репутацию, оставаясь под его кровом без сопровождающих.
— Глупости! Он ни в чем не виноват, — вступилась Элли за Мартина. Ее раздражало, что отец слепо верит сплетням. — Мы очень благодарны его милости, что он приютил нас. Иначе мы бы оказались в ужасном положении. И я знаю об этих слухах, но все это ложь. Лорд Торнклиф благородный человек. Если вы этому не верите, спросите тетю Элис.
