Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
артели, которая располагалась в конце Мясницкой улицы, во дворе особнячка, который до сих пор стоит на своем месте. Возможно, что он и квартиру себе снял на Богородской потому, что с Мясницкой на Богородскую очень просто было добраться на конке, позже – на трамвае, а иногда вполне можно было пройтись и пешком. Естественно, в течение многих десятилетий Иван Васильевич ходил по Москве пешком, поэтому, разумеется, он прекрасно знал город. При этом знал не только улицы и дома, но знал и множество людей, которые жили, работали или торговали на тех улицах, по которым пролегали его ежедневные маршруты. Бабушка в разговорах много раз вспоминала о том, что у ее мужа и в таком-то магазине был знакомый продавец, и в такой-то мастерской был знакомый мастер. Были знакомые парикмахеры, точильщики ножей и множество других людей, которые, видимо, были такие же, как и сам Иван Васильевич – немолодые, степенные, понимающие уважительное отношение к себе и другим.
Наиболее ярко мне запомнился один случай из «старомосковской» жизни деда, который не раз рассказывала мне бабушка.
У Ивана Васильевича, как и у многих русских людей, было правило: получив зарплату (как тогда говорили – жалование), по дороге домой непременно нужно несколько монеток раздать нищим – поделиться с теми, кому живется хуже, чем тебе, кто не может заработать себе на хлеб, а вынужден просить милостыню. В течение многих лет Иван Васильевич ходил с работы домой по одним и тем же улицам. Все эти годы на улице, на одном и том же месте сидел нищий – немолодой человек в лохмотьях, просил милостыню, прохожие ему подавали. Ничего необычного в этом не было. Иван Васильевич давно приметил его, очевидно, проникся к нему сочувствием и каждый раз, получив жалование, старался подать несколько монеток именно ему. Тот тоже его узнавал и, как позже выяснилось, ждал подаяния как чего-то само собой разумеющегося. Конечно, они никогда не разговаривали, но визуальный контакт между ними, очевидно, был.
Как-то раз, получив зарплату, по дороге домой Иван Васильевич позволил себе немного выпить с друзьями и коллегами по работе. Проходя мимо своего «знакомого» нищего, он, как обычно, бросил ему в шапку монетку. Когда, придя домой, он стал отдавать зарплату жене, они вместе посчитали купюры и монетки и увидели, что денег существенно меньше, чем всегда. Иван Васильевич расстроился, заволновался – куда деньги делись? Первая мысль – неужели потерял? Потом он вспомнил, что в зарплату в числе других денежных знаков он получил несколько серебряных рублей. И сообразил, что, видимо, нищему в шапку вместо мелкой монеты он бросил серебряный рубль. Понятно, что домой с работы возвращался вечером, было темно, да и был, что называется, «выпивши». Вполне мог не разглядеть, какую монету достал из кармана.
К сожалению, сейчас я понятия не имею, какова в те годы была реальная стоимость серебряного рубля. Но, очевидно, что подать серебряный рубль в качестве милостыни было невозможной роскошью, тем более для семьи Смолиных, где всегда вынуждены были считать каждую копейку. Что делать? В семейном бюджете большой недобор. А семье надо жить как-то до следующей зарплаты. На следующий день по дороге с работы Иван Васильевич подошел к «своему» нищему и рассказал ему, что вчера с ним произошел такой вот случай. Нищий сказал: «Да, помню, действительно так и было». Иван Васильевич спросил, нельзя ли получить свои деньги назад? Все-таки семья – жена, дети. Деньги-то заработанные, других ждать неоткуда. Нищий сказал: «Хорошо. Приходи ко мне завтра вечером на квартиру. Я тебе отдам твои деньги».
На следующий день Иван Васильевич пошел по указанному адресу. Видит: хороший каменный дом, чистый богатый подъезд. Думает: обманул нищий. Звонит в квартиру. Дверь открывает горничная в белом фартуке и белой наколке на голове. Иван Васильевич говорит: «Мне такого-то можно видеть?» и называет имя-отчество. Она отвечает: «Сейчас!». Выходит «нищий» одетый как барин, в шелковом халате, и выносит ему серебряный рубль. Иван Васильевич от неожиданности смущен, говорит: «Спасибо!», и поворачивается уходить. А «нищий» его останавливает и напоминает: «А копеечку-то ты мне не дал!». После этого Иван Васильевич много раз видел своего «нищего» на том же месте, но больше милостыни ему не подавал, проходил мимо.
Кстати, бабушка Екатерина Алексеевна всегда резко отрицательно относилась к выпивке. И если Иван Васильевич иногда позволял себе немножко выпить с друзьями по дороге с работы, он знал, что таким образом он совершает некоторое прегрешение, и жена Катя его за это не похвалит. А у московских мастеровых людей, видимо, исстари было принято иногда после работы мужской компанией зайти в чайную, посидеть, поговорить и при этом, разумеется, немножко выпить. И Иван Васильевич изредка позволял себе принять участие в таких «посиделках» с друзьями. Дедушка, как говорили, выпивал самую малость, одну – две рюмочки, не больше, не ради выпивки – ради компании. Но даже от рюмки вина лицо его розовело, и он приходил домой после встречи с друзьями румяный, немножко виноватый и готовый сразу признать свою вину. Бабушка всегда очень беспокоилась и за него, и за семью и, со своей стороны, видимо, не считала возможным оставить его прегрешение без внимания. Пыталась его пристыдить, говорила: «Ты посмотри на себя, ты как клюковка!». «Клюковка» было самым сильным ее выражением, допустимым в адрес мужа. А он молчал, не возражал, знал, что виноват, слушал ее и только тихонько улыбался.
Несмотря на то, что в истории семьи был такой курьезный случай: встреча с нищим, как оказалось, далеко не-нищим, бабушка еще в раннем детстве объяснила мне, что человеку, который просит милостыню, обязательно нужно подать, пусть немного, пусть несколько копеек, но помочь хотя бы тем, чем можешь. Она говорила, что если человек вышел на улицу просить на хлеб, значит, он находится в таком безысходном положении, что больше ему не что надеяться, как только на подаяние от добрых людей. И такому человеку обязательно нужно помочь. Может быть, этот гривенник или пятиалтынный (бабушка так и говорила: «гривенник» и «пятиалтынный») спасет ему жизнь.
И еще моя бабушка Екатерина Алексеевна, всю жизнь вынужденная содержать свою семью на очень скромные деньги, была уверена, что всегда нужно давать немного денег «на чай» людям, которые оказывают тебе услуги, пусть даже по долгу службы. Она объяснила мне это на примере почтальонши Веры, которая приносила ей пенсию на дом в течение многих лет. Пенсия бабушки после 1961 года (после очередной денежной реформы) составляла 49 рублей 80 копеек. Женщина-почтальон Вера, немолодая, худенькая, очень
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
