на территорию, пока Саша, откровенно смеясь, не идет привязывать собаку возле будки.
Кажется, Ирин муж тоже находит меня странной и нетипичной, но в отличие от меня, он ничего не анализирует, а просто понимающе хмыкает, со словом «городская».
Обитый белой вагонкой одноэтажный дом, оказывается довольно просторным внутри. Три большие комнаты: детская, гостиная, объединенная с родительской, и примыкающая к ней кухня. Обстановка простая донельзя. В подобных домах я бывала уже в Ласточкино. Коричневые ковры, которые давно следовало бы заменить, набор разномастных тапок в прихожей, мебель не сочетающаяся между собой, и с другими предметами интерьера. На комоде стоит парочка сувениров с надписями «Алушта, 2001» и фотографии счастливого семейства на отдыхе.
Ваня и Арина, Юлины племянники, оказываются очень милыми детьми, тут же устраивают мне экскурсию по дому и хвастаются своими сокровищами-игрушками. И мне тут же становится совестно за то, что не додумалась ничего купить в подарок.
– Ир, – осторожно захожу на кухню, предвкушая неловкость.
– Ммм? – отзывается хозяйка, делающая несколько дел одновременно в своем кулинарном царстве.
Они с Юлей очень похожи, только Ира немного полнее, и года уже оставили свой отпечаток.
– В общем, мама тут тебе передала… – неловко протягиваю ей сложенные деньги.
– Блин, – Ира закатывает глаза, – ну чай не нищие, одного ребенка-то прокормить сможем.
Улыбаюсь от того, что она называет меня ребенком, все-таки разница между нами лет пятнадцать, не больше. Да и девочкой меня уже вряд ли назвать можно.
– Ладно, я в ваши взрослые дела лезть не хочу, – кладу деньги на столешницу, и поднимаю руки вверх, – ты купи что-нибудь Арине с Ваней, а то я-то с пустыми руками в дом, примета плохая.
– Интересные у вас в Москве приметы, – улыбается она.
– Лизон, давай шевелись! – Юлька ураганом влетает на кухню, параллельно пытаясь стащить котлету со сковородки, за что получает по рукам от сестры. – Ау! Женщина, так родные сестры не поступают! – обиженно заявляет она.
– Если тебя мать не воспитала, то хоть кто-то должен, – бурчит Ира, – и куда вы на ночь глядя собрались?
– Как куда? – не понимает Юля. – Думаешь мы сюда приехали ради того, чтобы в глуши сидеть? Ау! – это ещё одна воспитательная мера от старшей сестры.
– Юля, – предупреждающе произносит Ира, – я за вас обеих в ответе, давай без глупостей.
– Так мы их с собой и не возьмем! – язвит Юля. – Ну Ир, – уже заискивающим тоном, – ты же знаешь, какая я ответственная, и вообще, – целует сестру в щеку, и та расплывается в улыбке, – мы просто с ребятами погуляем, ты их всех знаешь! Лёха, Макс, Пашка.
Сомнения на лице Иры окончательно развеиваются. Она устало выдыхает:
– Ух, лиса… Ладно, но не позже часа ночи, чтобы дома были.
– Конечно! – радостно подпрыгивая, Юля увлекает меня за собой в детскую, которую отдали в наше с ней распоряжение. – К часу ночи она уже спать будет, – тихо добавляет Юлька, когда сестра уже не может нас слышать, – так что и не поймет во сколько мы вернемся.
Пока мы болтаем, я натягиваю на себя джинсы и черную футболку, параллельно думая о том, что имени Матвея не было в Юлином списке.
Глупо конечно, но почему-то мне казалось, что сегодня я его увижу. В животе росло предчувствие, что надвигалось что-то неотвратимое. Мои предчувствия имели неприятное свойство исполняться. Всегда. Проблема заключалась только в том, что я не могла предугадать, произойдёт ли что-то хорошее, или плохое.
**
Юлька радостно прыгает в объятия симпатичного незнакомого парня, а я натянуто улыбаюсь, переминаясь с ноги на ногу. Ребята кажутся взрослее нас, и внутри меня появляется какое-то непонятное опасение. Хотя, с чего бы это? Юля знает их, а я ей доверяю.
– Макс, – улыбаясь, он протягивает мне руку, и я жму мягкую влажную ладонь неуверенного человека.
– Паша, – неприятный, скрипучий голос.
Макс слишком курносый, я сразу понимаю, кого упоминают в сказках, говоря «нос кнопкой». Паша щуплый и угловатый, совершенно не мой типаж. Короче, у Юлькиного парня друзья похоже, подобраны по типу, чтобы он повыгоднее выделялся. Улыбаюсь этой своей бредовой мысли, но понимаю, что она не лишена здравого смысла, когда замечаю эти моментики самолюбования: Лёха реально разглядывает себя в любых гладких поверхностях, постоянно приглаживает волосы и поправляет джинсовку на широких плечах.
– А вы не работаете завтра? – робко спрашиваю я, когда наступает одна из многих неловких пауз.
В моём понимании, в двадцать четыре, как этим одноклассникам, уже давно пора бы состояться в жизни, а не шататься по вечерам с малолетними девицами. Вечер явно не клеится.
– Я сам себе хозяин, – гордо бросает Лёха, – у меня доля в продуктовом магазинчике здесь. Так что, время на красивых девушек есть, – от его подмигивания мне становится не по себе.
– А я уже привык, что высплюсь только на том свете, – противно гогочет Макс. При свете фонаря я замечаю, что волосы у него ужасно сальные и мгновенно проникаюсь к нему брезгливостью.
– Пойдёмте во дворе посидим, там беседка есть, – Паша указывает куда-то вглубь домов, где напрочь отсутствует хоть какое-то освещение, и я едва ли не начинаю стонать.
Юльку обижать не хочется, но и коротать вечер с этими ребятами кажется мне просто пыткой. Тем более, что Костина вообще про меня позабыла, фактически вися на Лёхе.
Мы таскаемся по поселку уже более часа, и я выкурила едва ли не половину пачки ментоловых сигарет. Во рту стоит неприятный привкус, а горло саднит.
Копылово – это какая-то смесь дачных домиков, полуразрушенных помещений и бетонных пятиэтажек. Всё это дополняется раздолбанными дорогами и тусклыми фонарями. Изредка попадаются продуктовые магазины возле которых тусуются полутрезвые мужики, и до моего слуха доносится отборнейший мат.
Ласточкино, на фоне всего этого, кажется мне едва ли не райским уголком.
– Хочу с тобой где-нибудь уединиться.
– Лёша! – Юлька игриво бьет его по плечу, и я молю всех богов, чтобы она отклонила это предложение.
Я надеюсь, что подруга вряд ли меня бросит, но вот попросить кого-нибудь из друзей своего парня отвезти до дома сестры, может вполне. Только этого мне крайне не хочется. Оставаться наедине с кем-то из них реально кажется мне не самой здравой идеей.
Юля с Лёхой уходят чуть вперед, и постоянно целуются по пути, а я, со своим конвоем по бокам, послушно плетусь сзади и наблюдаю за этим любовным сериалом, невольно становясь свидетельницей таких откровенных касаний, которых я бы видеть не хотела.
Когда кажется, что этот вечер уже ничто не может спасти, и мне остается только напиться вдрызг, чтобы хоть как-то
