Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
"Напьюсь и буду плакать до утра. Потом засну в чулках…"
Маруся огляделась – никого. Все тот же голос еще строже и решительней добавил:
Маруся поднялась из-за стола.
– Шит, шит, шит. фак, фак, фак, фак… Шит, шит, шит, шит, фак, фак, фак…
– Лоло! – воскликнула Маруся, бросившись к окну.
Откинула портьеру.
Он стоял на подоконнике. Зеленый, с рыжим хохолком, оранжевыми бакенбардами и черным ястребиным клювом. Боевой семитский профиль выражал раскаянье я нежность. Хвост был наполовину выдран.
Прозвенел звонок. Маруся подбежала к телефону, Рафа подозрительно спросил:
– Я не одна, – воскликнула Маруся, – приезжай. Но только приезжай скорей!..
Хэппи энд
К дому Муси Татарович подъезжали вереницы легковых автомашин. Приятно щелкали замки вместительных багажников. Оттуда извлекались свертки, ящики, корзины в разноцветной упаковке, перевязанные лентами.
Баранов, Еселевский и Перцович, не снимая ярких галстуков, орудовали дружно молотками. Собирали на широком тротуаре привезенную частями белую двуспальную кровать.
Евсей Рубинчик нес, шатаясь, клетку из сварного чугуна. Она предназначалась для Лоло, хотя в ней мог бы уместиться Рафаэль.
Аркаша Лернер шел к Марусе налегке. Он ей принес билет нью-йоркской лотереи, купленный за доллар. А разыгрывалось в этот день четыре миллиона с небольшим.
Владелец магазина "Днепр" фантазией не обладал. Он снова прикатил Марусе целую телегу всяческих деликатесов. Но сама телега в этот раз была из мельхиора.
Друкер ограничился ста восемнадцатью томами "Мировой библиотеки приключений и фантастики".
Григорий Лемкус вынул из багажника квадратный полированный футляр. В нем помещалась кипарисовая лютня с инкрустациями. Лемкус пояснил, вручая Мусе инструмент:
– Облагораживает душу!
Чек он сохранил, загадочно при этом высказавшись:
– Таксдидактибл…
Всех удивил правозащитник Караваев. Он явился неопохмелившийся и мрачный. Захотел устроить в честь Маруси Татарович небольшое личное самосожжение. Буквально возле Мусиного лифта.
Караваева успели потушить французским бренди "Люамель". Зеленый синтетический пиджак его, как выяснилось, был огнеупорным.
Караваев понемногу успокоился и вежливо спросил:
– Нельзя ли потушить меня внутри?
Ему был выдан дополнительный стакан того же "Люамеля"…
Всех растрогал публицист Натан Зарецкий. Подарил Марусе ценный, уникальный сувенир. А именно – конспиративную записку диссидента Шафаревича, написанную собственной рукой. Она гласила:
"Вряд ли".
И размашистая подпись:
"Шафаревич. Двадцать первое апреля шестьдесят седьмого года…"
Около семи к Марусиному дому подкатил роскошный черный лимузин. Оттуда с шумом вылезли четырнадцать испанцев по фамилии Гонзалес. Это были: Теофилио Гонзалес, Хорхе Гонзалес, Джессика Гонзалес, Крис Гонзалес, Пи Эйч Ар Гонзалес, Лосариллио Гонзалес, Марио Гонзалес, Филуменио Гонзалес, Ник Гонзалес и Рауль Гонзалес. И так далее. Был даже среди них Арон Гонзалес. Этого не избежать.
Как выяснилось, лимузин был их подарком жениху. Невесте же предназначалась серенада…
Стол был накрыт. Бутылки изготовились к атаке. Орхидеи, гладиолусы, тюльпаны – завороженно роняли лепестки в фаянсовое блюдо с неразрезанной индейкой.
Рафаэль был в смокинге. Невеста в белом платье с кружевами.
И все гости улыбались. И Лоло не сквернословил. И у Левушки привычно ощущалась неизменная конфета за щекой.
И музыка наигрывала. И все кого-то ждали. И я, честно говоря, догадываюсь, в общем-то, – кого. Живого автора.
И тут явились мы с женой и дочкой. И Маруся вдруг заплакала. И долго вытирала слезы кружевами…
Тут я умолкаю. Потому что о хорошем говорить не в состоянии. Потому что нам бы только обнаруживать везде смешное, унизительное, глупое и жалкое. Злословить и ругаться. Это грех.
Короче – умолкаю…
Письмо живого автора Марии Татарович
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Муся!
Ты довольно часто спрашивала – уж не импотент ли я? Увы, пока что – нет.
А если – да, то этот факт, как минимум, заслуживает комментариев.
Позволь тебе сказать, что импотенцию мою зовут – Елена, Ника, мама. В общем, ясно.
Да, я связан. Но куда серьезней то, что я люблю мои вериги, путы, цепи, хомуты, оглобли или шпоры. Всей душой…
Ты – персонаж, я – автор. Ты – моя причуда. Все, что слышишь, я произношу. Все, что случилось, мною пережито. Я – мстительный, приниженный, бездарный, злой, какой угодно – автор.
Те, кого я знал, живут во мне. Они – моя неврастения, злость, апломб, беспечность. И т. д.
И самая кровавая война – бой призраков.
Я – автор, вы – мои герои. И живых я не любил бы вас так сильно.
Веришь ли, я иногда почти кричу:
"О, Господи! Какая честь! Какая незаслуженная милость: я знаю русский алфавит!"
Короче, мы в расчете. Дай вам Бог удачи! И так далее.
А если Бога нет, придется, Муся, действовать самой.
На этом ставим точку. Точка.
1. Каламбур В. Бахчаняна.
2. Перевод В. Голованова.
3. Шуточное стихотворение Г. Варшавского
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
